— Ну и ленивые же свиньи во ФРЕЛИМО, — пробормотал Шон. — Зато это даст нам хоть какое-то прикрытие. Пройдем по руслу ручья.

Ручей пересекал ветку по бетонной трубе, проложенной под насыпью. В пятидесяти ярдах от трубы располагался пост охраны. Пока Шон наблюдал в бинокль за дорогой, часовой ФРЕЛИМО с автоматом АК за спиной прошелся от поста до того места, где под рельсами проходила труба. Он прислонился к перилам и закурил сигарету. Огонек сигареты отмечал его путь, когда тот направился обратно к посту.

Шону показалось, что часовой нетвердо держится на ногах, а когда охранник достиг сторожевого поста, до ушей Шона и Матату донеслось негромкое женское хихиканье.

— Да у них там вечеринка, — причмокнул Шон языком.

— Пальмовое вино и джиг-джиг, — с завистью согласился Матату и в лунном свете поднял правую руку, на которой большой палец был зажат между средним и указательным. — Я бы от такого тоже не отказался.

— Грязный развратник, — дернул его за ухо Шон. — Когда мы доберемся до Йоханнесбурга, я добуду тебе самую большую, самую толстую леди, которую только можно будет сдвинуть с места.

Амурные вкусы Матату были притчей во языцех. «Как у шерпа с Эвереста», — обычно говорил при этом Шон.

Вольности, которые позволяла себе охрана дороги, обещали сделать переход линии делом довольно простым. Шон и Матату тихо выбрались из русла ручья и направились туда, где оставили остальных.

Они отсутствовали три часа, и когда приблизились к лагерю, оставалось всего несколько минут до полуночи. В начале оврага Шон остановился, чтобы дать условный сигнал, булькающую трель красношеего козодоя. Ему вовсе не улыбалось, чтобы их подстрелил кто-нибудь из шанганов Альфонсо. Он подождал ответа несколько минут и, не дождавшись, повторил сигнал. В ответ — опять тишина, и вот тогда у него появилось первое тревожное предчувствие.

Вместо того чтобы пойти напрямую, они осторожно обогнули овраг, в лунном свете Матату неожиданно наткнулся на след и немного прошел по нему, тревожно нахмурившись.

— Кто это? Куда шли? — прошептал Шон.

— Много людей. Наши шанганы! — Матату поднял голову и указал на север. — Они ушли, покинули лагерь.

— Ушли? — Шон пришел в замешательство. — Бессмыслица какая-то, если только!.. О, Господи! Только не это!

Быстро и тихо он проскользнул к лагерю. Часовые, которых он расставил перед тем, как уйти, исчезли, посты были покинуты. Шон почувствовал, как у него внутри поднимается паника, готовая поглотить его целиком.

— Клодия! — прошептал он, еле сдерживаясь, чтобы не выкрикнуть это имя во весь голос.

Ему хотелось броситься к лагерю и найти ее, но Шон несколько раз глубоко вздохнул и подавил панику.

Он переключил автомат АКМ на стрельбу длинными очередями и пополз вперед на животе. Пять шанганов, которых он оставил спящими на дне оврага, исчезли, их снаряжение и оружие тоже исчезли. Он пополз дальше и в слабом свете луны разглядел силуэт носилок Джоба; рядом с ними, как и перед их уходом, лежала завернутая в одеяло Клодия, но невдалеке от нее лежало, распластавшись, еще одно тело. В свете луны он заметил на затылке лежащего темное пятно.

— Кровь!

Шон отбросил всякую осторожность и бросился к Клодии, рухнул рядом с ней на колени и прижал ее к себе.

Пробуждаясь от крепкого сна, она вздрогнула и вскрикнула, начала вырываться из его рук, но затем, поняв, кто это, успокоилась.

— Шон! — выпалила она, все еще не придя в себя ото сна. — Что такое? Что случилось?

— Слава тебе, Господи! — с облегчением пробормотал он, — Я уж думал!..

Он осторожно усадил ее и подошел к носилкам Джоба.

— Джоб, с тобой все в порядке?

Он осторожно потряс его за плечо, тот зашевелился и что-то пробормотал.

Шон вскочил на ноги и подошел туда, где лежал Альфонсо. Он дотронулся до его шеи. Кожа была влажной, но пульс ровный и глубокий.

— Клодия! — крикнул он. — Принеси фонарь!

В свете фонаря он осмотрел ссадину на голове Альфонсо.

— Хорошенький ударчик, — проворчал он. Хотя кровотечение было небольшим, он приложил к ране тампон и перевязал рану.

— Хорошо еще, что ударили по голове, а то могли бы и серьезно ранить, — мрачно пошутил он.

— Что случилось, Шон? — взволновано спросила Клодия. — Я уснула как убитая и ничего не слышала.

— Тебе повезло, — сказал Шон, завязывая узел на повязке, — а то бы и тебе потребовался такой же уход.

— Что случилось? Где остальные?

— Ушли, — сказал он, — сбежали, дезертировали. Их, очевидно, не вдохновила прогулка, а может быть, и сама цель прогулки. Они приложили Альфонсо по голове и отправились обратно к генералу Чайне.

Клодия изумленно уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что нас осталось только четверо? А все шанганы кроме Альфонсо ушли?

— Именно так, — согласился Шон. Альфонсо застонал и попробовал дотронуться до повязки. Шон помог ему сесть.

— Шон! — Клодия схватила его за руку, и он повернулся в ее сторону. — Что мы будем делать? — Шон бросил взгляд в сторону носилок. — Что мы будем делать с Джобом? Как мы его понесем? Как мы отсюда выберемся?

— Это, любовь моя, чрезвычайно интересный вопрос, — мрачно согласился Шон. — Все, что я могу тебе сказать, так это то, что завтра к этому времени нашему старому приятелю генералу Чайне станет известно, что мы в бегах, и при этом он будет точно знать, куда мы направляемся.

Она пораженно уставилась на него.

— Что же нам делать?

— Похоже, у нас не такой уж большой выбор, — сказал он. — Для нас еще пока открыта только одна дорога… пойдем туда, куда и шли.

Он помог Альфонсо встать на ноги.

— Это невозможно, — взволнованно прошептала Клодия. — Вы вдвоем не сможете унести носилки.

— В этом ты, конечно, права. Придется придумать что-то другое.

Подойдя с двух сторон, они подняли Джоба с носилок и уложили на одеяло Клодии, затем, в то время как остальные молча наблюдали за ним, Шон начал разбирать стекловолоконные носилки. Пока он этим занимался, из темноты бесшумно возник Матату и тихо что-то прошептал на ухо Шону.

Шон бросил быстрый взгляд в сторону Альфонсо.

— Ты их хорошо обучил. Твои шанганы разошлись в одиннадцати разных направлениях. Если мы бросимся их преследовать, то поймаем одного или двух, но кто-то обязательно дойдет до Чайны и доставит ему приятные новости.

Альфонсо начал проклинать и поносить дезертиров, а в это время Шон объяснял Джобу и Клодии:

— Я хочу использовать нейлоновые ремни для изготовления чего-то наподобие подвесного стула.

Клодия поглядела на него с сомнением.