…Ну точно пан Станислав! Вэй, и чья же матушка закон преступила?

– От так! А теперь говори, куда ехать, клятый характерник!

Я оглянулся – скалы, ущелье, Логиновы хлопцы коней по кругу водят, вот уже поить стали.

Еще не поняли?

Вэй, и вправду – не поняли!

– То пан Логин лучше бы пана Рио поспрошал. Мое дело – Рубеж. Или я вас не перевел?

Так-так! Даже лысина потемнела! Вот сейчас «ордынку» выхватит…

Поздно, поздно, пан сотник валковский!

– Ох, не напоминал бы ты, Юдка! Гляди – тут деревьев много. Хоть и кривые, а на палю сойдут!

Я только плечами пожал. Или этот гой меня напугать вздумал? Раньше пугать надо было, шлемазл!

– Ну ладно, сперва его спросим, а после – и тебя! Не отмолчишься! Гей, хлопцы, а тащите-ка сюда того пана Рио!

Он ждал. Я тоже. Кому из нас сейчас придется глазами лупать?.. Ага, уже бежит кто-то!

– Так нет же его, пане сотник! Нигде нет!

– Что-о-о-о?!

Я не выдержал – улыбнулся. Вэй, сотник, плохая привычка – смотреть только вперед!..

…Впрочем, и я бы не увидел. Не увидел – если бы вовремя не прогнал Тени. Черное пятно, жалкие букашки, пытающиеся пробиться через ихстрой.

– Гей, панове! А ну, найдите кого из Енох! С ними он был!

– Пан Мыкола! Пан Мыкола! Да где же он?

– Петро! Чорт тебя забирай! Петро!

– Хведир! Пане бурсаче!

…И когда их строй распался, прыснули жалкие букашки во все стороны. Резво бежали – как тараканы от огня!

– Пане сотник! Нема Енох! Ни Мыколы, ни Петра, ни пана бурсака! И чортопхайки нема – которая с гарматой!..

С тебя бы парсуну рисовать, пан есаул! Хорошо глазами лупаешь!

Пока бегали, пока кричали да черкасов по их глупым головам пересчитывали, я понял, что действительно пришел в себя. Настолько, что уже начал примериваться к брошенным в переполохе коням. Вот тот, вороной, с пистолями у седла. Или тот, в яблоках! Взлететь в седло, каблуком – в горячий, пахнущий потом бок!..

Я прикрыл глаза и вновь, в который раз, прогнал Тени.

Некуда!

Некуда бежать тебе, Юдка! И не потому, что нагнать могут!..

На этот раз подступали целой толпой. Медленно, скалясь, словно голодные псы. Шабли – в руках, в глазах – ненависть.

Ненависть – и страх.

А ведь они еще ничего не видели!

– А ну говори, потрох сучий, чаклун поганый, куда хлопцев девал?

Вэй, не то спрашиваете, добрые люди!

– Пане сотник! Пане сотник! Дозволь жида вщерть порубать! На клочья его, поганца! Конями разорвать!

…Рычали, хрипели, кривили рожи.

Смешно?

Да, пожалуй.

– Ух, морда собачья! Еще улыбается! Да чего мы ждем, панове?!

…Ну точно как те черкасы-разбойники, что в давние годы решили московского царя извести. Под самую Кострому забрались – да наткнулись на такого же, как я. Завел он их в самую волчью чащу…

Вот удивлялись, наверное!

– А ну, погодь! Погодь, говорю!

Так-так, а пан Логин, кажется, что-то начал понимать! Или просто – почуял. Не зря же его сотником поставили!

– Вот чего! Ты, пан есаул, хлопцев возьми да назад проедь, сколько надо. Может, отстали Енохи? А ты, жиду, со мной говорить будешь!

* * *

Вода в ручье оказалась чистой – но горьковатой. Или это мне просто почудилось?

– Так что садись, пан Юдка! Садись – да рассказывай, все как есть!

Ага, уже «пан»! Того и гляди, скоро в пояс кланяться начнут!

Я присел на большой плоский камень и поглядел в небо. То есть в то, что здесь казалось небом. Для всех них оно серое…

– Вот чего, жиду! Или не обещал ты нас всех за свой клятый Рубеж переправить? Или не за то тебя с пали стащили?

– А потому поклялся ты своим разбойникам, что снесешь мне башку сразу же за Рубежом? – не выдержал я. – Думаешь, не знаю?

Смутился? Ну, не то чтобы смутился…

– К тому же через Рубеж я вас переправил. Или пан сотник считает, что мы в горах Таврийских? А за пана Рио да за головорезов твоих я не в ответе. Рядом мы ехали – сам же видел!

– Врешь!

Темная от крови дурной лысина была, а теперь и вовсе – аж черной сделалась.

– Врешь, клятый жидовин! Чую – врешь! Как ехали – сперва ты, пан Юдка, спокоен был. Позавидовал я тебе даже, заризяке! Потом, как камень этот поганый сыпаться начал, ты, вражий сын, словно ополоумел. А теперь – зубы скалишь! Все ты знаешь, все! А ну, говори!

Напомнить бы этому гою, что все знает лишь Святой, благословен Он!

Я взглянул ему в глаза – безумные, полные мути. Так смотрит разъяренный буйвол.

– Говори! Куда братов Енох девал, сучий ты сын?

– Девал? – поразился я. – Или пан сотник не слышал? Сами поехали. Направо. Дорогу спросили – им и сказали!

…А неглуп пан бурсак, неглуп! Что-то понял – и не захотел бараном за паном Логином ехать. А может, и глуп – дурнее горшка в печи. Мало ли кто его с братьями да с паном Рио направо позвал? Поди, уже камнем стали!

– Хм-м… – сотник потер подбородок, нахмурился. – Как спрашивали – слыхал. И как отвечали – тоже. Да только кто? А ну, говори, а то, клянусь Матинкой-Заступницей, развалю тебя шаблей от кипы твоей жидовской до срамного места!

Кто? Самому бы знать!

Я вновь поглядел на то серое, что здесь было небом. А почему бы и нет? Наверное, тому москалю, что черкасов в глушь зимнюю завел, тоже выговориться хотелось!

– Сперва пан Загаржецкий должен что-то увидеть.

Я закрыл глаза. Прочь Тени!

Прочь!

Теперь – Имя Голодных Глаз. Может не получиться, может не хватить сразу на меня и на этого гоя…

Имя!

Белый огонь – дальний отсвет пламени Эйн-Соф.

Пора!

Медленно, осторожно я прикоснулся к его плечу…

– Матинка божа! Да чего ж это?.. Христос-Богородица!

Увидел! Увидел то же, что и я, – Истину.

…Ни скал, ни сосен, ни серого – черная тьма, холодная, бездонная. А посреди нее – тонкая, словно нить, дорога…

– Убери! Руку убери, клятый колдун! Чтоб тебя!..

Но я не спешил отпускать пана сотника. Ему нужен ответ?

Вот он – ответ!

* * *

– Выпьешь, пан Юдка?