На конференцию был приглашен также Сталин, но он отказался в ней участвовать, мотивировав тем, что чрезвычайно занят военными делами во время победоносного завершения битвы под Сталинградом. Это была отговорка, поскольку в действительности руководство операцией осуществляли высшие военные, но таким образом он продемонстрировал главам союзных держав, что ему принадлежит исключительная роль в советских победах. Сталин не приехал в Северную Африку и по соображениям престижа, ибо конференция проходила в городе, лишь недавно освобожденном англо-американскими войсками.

У Черчилля был четкий план, который он изложил уже 14 января, в день начала переговоров: предусматривались завершение захвата североафриканского побережья, создание там крупных военных баз, чтобы атаковать противника на юге Европы — в ее «мягком подбрюшье», как выразился Черчилль.

Рузвельт с подачи своих генералов придерживался мнения, что основной предстоящей операцией союзников должна быть высадка на побережье Северной Франции, что позволило бы максимально приблизить окончание войны в Европе. Члены объединенного комитета начальников штабов пришли, однако, к выводу, что подготовительная фаза этой операции под кодовым названием «Раундап» («Окружение») завершится не ранее осени 1943 года.

В результате переговоров стороны договорились о первоочередном окончании войны в Африке путем занятия территории Туниса, с тем чтобы затем осуществить высадку на итальянском острове Сицилия. Наступательная операция союзников на севере Европейского континента была перенесена на 1944 год, но не исключалось ее досрочное начало во Франции при крупных военных успехах СССР.

Конференция завершилась 24 января встречей с прессой, представители которой были приглашены в Касабланку в самый последний момент. Рузвельт и Черчилль впервые объявили главную цель войны (точнее говоря, озвучил ее именно Рузвельт, согласовав предварительно с британским премьером): «Ликвидация германской, японской и итальянской военной силы означает безоговорочную капитуляцию Германии, Италии и Японии. Это означает разумное обеспечение будущего мира во всем мире. Это не означает уничтожения населения Германии, Италии или Японии, но это означает ликвидацию такой философии в этих странах, которая основана на завоевании и подчинении других народов». Четыре раза повторив слово «означает», Рузвельт придал еще более жесткий оттенок формуле безоговорочной капитуляции, к которой охотно присоединился Сталин в ряде последующих заявлений.

Американские военные позже не раз говорили, что эта формула была ошибкой, поскольку затянула войну, по крайней мере, на несколько месяцев, ибо вызвала отчаянное сопротивление немцев. Но Рузвельт до последних дней своей жизни был убежден в своей правоте, в том, что именно безоговорочная капитуляция должна была стать первым условием искоренения духа агрессии и в Европе, и в Азии.

Долгое и утомительное путешествие в Африку отразилось на состоянии здоровья Рузвельта. Он чувствовал себя изнуренным, тем более что на обратном пути заразился какой-то непонятной болезнью. Врачи считали, что это был результат укуса насекомого. Несколько дней по возвращении в Вашингтон президент был вынужден провести в постели, мучимый бессонницей и высокой температурой. Только благодаря применению сульфамидных препаратов, которые начинали входить в обиход американской медицины, его удалось вывести из этого состояния. Вскоре Рузвельт писал британскому премьеру: «Я поехал в Гайд-Парк на пять дней, полностью выздоровел при этой великолепной погоде, возвратился назад на прошлой неделе и чувствую себя как боевой петух».

* * *

Третья встреча глав двух держав состоялась через четыре месяца — Черчилль вновь прибыл в Вашингтон. На этот раз он, незадолго до того перенесший воспаление легких, путешествовал на трансатлантическом лайнере «Квин Мэри» (на его борту, между прочим, находилось несколько тысяч германских военнопленных, которых везли в США, чтобы снять с Великобритании груз их содержания).

Любивший звучные наименования, Черчилль придумал для конференции, проходившей с 12 по 27 мая, название «Трайдент» («Трезубец»). Название было двусмысленным, так как партнеры не только договаривались о том, где воткнут «трезубец» в противника, но и порой вступали в схватку друг с другом. Чтобы продемонстрировать свою самостоятельность, Черчилль на этот раз остановился не в Белом доме, а в британском посольстве.

В ходе переговоров Черчилль вначале настаивал на необходимости развертывания военных действий на Балканском полуострове, доказывая, что именно здесь могут быть достигнуты успехи. Однако главный план сэра Уинстона состоял в том, чтобы англо-американские войска, высадившись на Балканах, создали «дружественную» стену перед наступающей Красной армией, не допустив ее выхода за пределы территории СССР. В противоположность Рузвельту он был убежден, что Сталин при благоприятных условиях вознамерится не просто продвинуть свои войска как можно глубже в центр Европы, но и начать перестройку соседних стран по советскому образцу.

Рузвельт же считал, что нужно проводить по отношению к СССР такую политику, которая давала бы возможность продолжать использовать Восточный фронт как основной театр военных действий, перемалывавший германские (и советские) вооруженные силы, и открыть второй фронт в Европе тогда, когда США и Великобритания будут полностью к этому подготовлены.

В результате майских переговоров 1943 года было подписано компромиссное коммюнике, в котором всё же зафиксирована убежденность в необходимости «решающего вторжения в цитадель стран оси». Вот только где это вторжение будет осуществляться, пока было не совсем ясно.

Будучи убежденным в том, что этим регионом должен стать север континента, Рузвельт пришел к выводу, что высадка англо-американских войск может быть произведена не ранее весны 1944 года. Теперь об этом необходимо было проинформировать Сталина. Рузвельт отлично понимал, какое впечатление произведет на советского руководителя новое откладывание начала операции, и несколько раз принимался за текст послания, но написанное казалось ему неудовлетворительным — то слишком обходительным, с извинительными нотками, то излишне резким и нелояльным.

В конце концов он поручил составить это злосчастное письмо генералу Маршаллу, и тот нашел наилучший вариант: в нем не было никаких объяснений и оправданий, а просто сообщалось, что на Британских островах будут сконцентрированы американские и английские войска для широкомасштабной высадки на территории Франции весной 1944 года. Рузвельт охотно принял такую версию и распорядился немедленно отправить этот текст за своей подписью советскому лидеру. Это был, видимо, единственный случай, когда личное послание американского президента было написано без его участия.

В Москве рузвельтовское «секретное и личное послание» было получено 4 июня. Как и предполагалось, ответ Сталина от 11 июня выражал не просто неудовлетворенность, а почти нескрываемое негодование. Это решение, по его мнению, «создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет советскую армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом…». «Нужно ли, — писал он, — говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе — в народе и в армии — произведет это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии, принесшей столько жертв, без ожидавшейся серьезной поддержки со стороны англо-американских армий. Что касается Советского Правительства, то оно не находит возможным присоединиться к такому решению, принятому к тому же без его участия и без попытки совместно обсудить этот важнейший вопрос и могущему иметь тяжелые последствия для дальнейшего хода войны».