Грей шагнул вперед, оказавшись рядом со стоящей на сошках винтовкой.

– Да неужели? А кто ты? Кем ты стал, капитан? Кем ты стал, наемным убийцей?! Ты помнишь, чему мы клялись, когда получали береты?! Помнишь?! Сколько тебе заплатили?

Грей сделал еще один шаг вперед…

– Ты думаешь, я продался за деньги? – капитан повернулся чуть боком. – Ошибаешься. Просто кто-то должен делать работу, от которой за милю пахнет дерьмом. И этот кто-то – я, лейтенант. Если проклятые подданные Ее Величества узнают, что я делал во имя страны и Бога, и ради каждого из них тоже, твою мать – каждый из них бросит по полену в костер, на котором будут меня жечь. И знаешь что? Я не обижусь на них за это…

Вверху, больше чем в тысяче метров от них и намного выше, огненным цветком в темном небе расцвел первый огненный куст салюта, глухо, раскатно громыхнуло – и в этот момент капитан прыгнул…

Грей успел выстрелить – всего один раз, он даже не понял, попал он или нет, прежде чем капитан сбил его с ног. Оглушенный хлестким, мастерски выполненным боковым ударом, Грей не удержался на ногах и полетел на бетон, прямо к мрачной бездне оконного проема. В падении едва успел сгруппироваться и…

Держи это при себе… Всегда и везде. Лишним – не будет…

Грей взмахнул рукой, маленький пистолет прыгнул в ладонь – но было уже поздно. Капитан пробил сильно и точно, как футболист пенальти, метя не в пистолет, а в кисть руки, державшей его. Кисть мгновенно онемела, пистолетик бессильно звякнул о стекло. Выбив пистолет, Салливан сделал шаг назад…

– Дурак ты… – просто сказал он…

На полу что-то было – рука Грея, бессильно шарящая в поисках непонятно чего, наткнулась на что-то… похожее на рукоятку…

Грей даже не понял, из чего он выстрелил. Капитан неспешно, зная, что уже выиграл, начал поднимать пистолет, черная дыра дула уже смотрела в глаза лейтенанта. Лейтенант тоже целился, все происходило, как во сне, непривычная рукоятка, какой-то пластмассовый спуск, выбирать не из чего… Грей выстрелил – и капитана отбросило назад с изуродованным, брызжущим кровью лицом и черной дырой на том месте, где была его переносица. Когда-то была…

Лейтенант поднялся на локтях, сел. Недоуменно поднес устройство, из которого он стрелял, к глазам, посмотрел на него.

Строительный пистолет с дюбелями. Пять коротких дюбелей-стрел в обойме. Четыре Салливан израсходовал на то, чтобы прикрепить лапы станка ПТРК к бетону. Пятая и последняя стрела вошла ему в мозг…

…Неприметный человек, похожий на офисного клерка, сделал шаг в сторону, пропуская в недостроенные апартаменты еще одного, он держал пистолет наготове и постоянно осматривался по сторонам. Второй, ни слова не говоря, наклонился над капитаном, приложил два пальца к шее, туда, где должна биться пульсом жизни сонная артерия.

– Чисто! – объявил он и начал неспешно надевать одноразовые полиэтиленовые перчатки…

Грей сидел на бетонном полу, тупо глядя перед собой.

Второй, тот, что осматривал тело, поднялся с колен, достал фотоаппарат. Ослепительно сверкнул магний, еще раз…

– Готово.

Грей все еще пялился на лежащего на боку Салливана, затем на стоящий на треноге ПТРК. Он еще не осознал до конца, что произошло, мозг отказывался это принимать. И тут прорвало, прорвало, словно плотину под напором весенней талой воды – не вставая с заляпанного пылью и кровью бетона, он обхватил голову руками и, раскачиваясь, как дикарь на безвестной церемонии в честь какого-нибудь кровавого бога, глухо, словно волк, завыл…

Стекло содрогнулось от очередного, «королевского» залпа фейерверка…

30 июля 1996 года.

Вашингтон, округ Колумбия.

Джорджтаун

Это был рай. Или нечто похожее на рай…

Вашингтон, как средоточие власти, был окружен элитными жилыми пригородами, в которых власть предержащие платили бешеные деньги за роскошные каменные коттеджи[122], расположенные в живописных, с ландшафтным дизайном, местах. Тихие, причудливо извивающиеся улочки, небольшие реки и прудики, иногда даже с птицей, мосты, с крышами над ними, деревянные беседки. Выставленные на подъездных дорожках автомобили – в основном патриотичные «Кадиллаки», «Линкольны», «Олдсмобили». В отличие от коттеджных поселков для нуворишей, построенных в Аризоне, в Майами и Калифорнии, здесь не было видно ни «Порше», ни «Хорьхов», ни «Даймлеров», ни тем более «Роллс-Ройсов». Политики – есть политики, если политик появится «в свете» не на отечественной машине – такого «непатриотизма» просто не поймут. Еще разительным отличием от поселков для нуворишей было то, что у каждого дома был установлен высокий флагшток с лениво колышущимся на ветру звездно-полосатым флагом…

Кеннет Косгров подъехал на своем лакированном черном «Олдсмобиль-98» последнего поколения к контрольному пункту на дороге, больше напоминающему будку сборщика денег на платных шоссе – капитальную, с тонированными стеклами, со шлагбаумом. Пропуска на въезд в этот поселок у него не было – поэтому он протянул подошедшему в машине грозного вида охраннику в черной униформе Blackwater[123]свое удостоверение заместителя директора Секретной службы САСШ. На охранника, впрочем, это особого впечатления не произвело.

– К кому следуете, мистер… Косгров?

Усилием воли Косгров подавил гнев.

– К мистеру Подгурски…

Охранник кивнул.

– Извините, сэр, я должен позвонить. Прошу немного подождать.

Охранник ушел в будку с затонированными до черноты стеклами, Косгров остался стоять. Правила игры он знал – это только кажется, что политики близки к народу. На самом деле они не упускают ни единого шанса быть от него подальше. Вот и этот кондоминиум – просто так здесь дом не купить – не раз бывали случаи, когда сообщества жильцов выкупали здесь дома и ждали на них покупателей годами – только бы не допустить сюда не входящих в Вашингтонский политический бомонд нуворишей. Не лучше было на Кейп-Код и Мартас-Виньярд[124].