От услышанного я чуть не оглохла. Августа не дочь Эрнеста Крайтона, она дочь… Ричарда?!

Ричард – тайный союзник Лурдес?!

Моё сердце оборвалось. Всё время своего заточения в этой машине я рассчитывала на то, что в случае опасного развития событий Ричард станет моим спасителем, а он всё это время был… Любовником Лурдес, её союзником, отцом названной дочери Эрнеста Крайтона… Кем ещё он был и кем была сама Лурдес? На что они были способны и почему она сейчас рассказывала мне свои страшные тайны?

Я почувствовала, как холодеют кончики моих пальцев… Лурдес же, наслаждаясь моим шоковым состоянием, продолжала свой рассказ уже не скрывая своего удовольствия от произносимых ею вслух страшных тайн:

–Вот таким вот интересным образом на свет появилась всеми обожаемая, лучезарная Августа Крайтон. Но появление Байрона было в миллион раз интереснее появления Августы,– ещё более хитро заулыбалась Лурдес, и я заранее испугалась того, что она желала поведать мне дальше.

Что может быть “интереснее” появления Августы, которым Лурдес связала мистера Крайтона по рукам и ногам? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой: Байрон тоже является сыном Ричарда.

Эти двое обманывали мистера Крайтона всю его жизнь. На самом деле у Эрнеста Крайтона нет наследников – и его дети, и его внуки на самом деле являются отпрысками Лурдес, и Ричарда. А значит рождённый мной от Байрона ребёнок тоже является их потомком…

Кажется, оттенок моей и без того светлой кожи побелел на несколько тонов от восприятия этой страшной тайны, и от нежелания осознавать, по какой причине я сейчас всё это выслушиваю. Я всецело погрузилась в свои страшные предчувствия и, увидев моё погружение, Лурдес решила меня одёрнуть:

–Продолжайте слушать мою правду, Тереза, не отвлекайтесь. Моя же правда на тот момент заключалась в том, что мне казалось, будто я достаточно прочно привязала Эрнеста к себе чужим ребёнком, но я ошибалась. Эрнест любил малышку Августу так крепко, словно он сам вытолкнул её из себя в этот мир, но спустя полтора года после её рождения он вновь решил попробовать счастье в ведении бизнеса на территории США. Я сразу поняла, что дело здесь отнюдь не в бизнесе, что всё дело в том, что мой официальный муж не может забыть мою кузину, но я действительно не могла его удержать – он буквально рвался в Соединенные Штаты. Однако, прекрасно оценивая его состояние и предугадывая его истинные намерения, я не отпустила его в Штаты одного – я поехала вместе с ним. Но на сей раз мы обосновались не в Портленде, а в небольшом двухсоттысячном городке, по счастливому стечению обстоятельств находящемуся всего в пятнадцати милях от деревни, в которой всё ещё обитала эта наивная неудачница Пина, до сих пор присматривающая за своей матерью, страдающей почечной недостаточностью. Как я и предвидела, уже спустя два месяца после нашего приезда в США Эрнест окончательно остыл ко мне – он отказывался от секса, стал работать по выходным и начал пропадать на работе даже по ночам. Я сразу поняла, что он снова с ней. Моей соперницей не была и быть не могла другая женщина, кроме Пины, потому что я всегда знала, что Крайтон влюблён именно в неё. А ещё он был воспитан в слишком устаревшей закалке, чтобы позволять себе изменять матери его ребёнка с какой-то проходной вертихвосткой. Он разрешил себе измену потому, что был влюблён, а не потому, что поддался импульсивному порыву страсти, что могло значить только одно: мои надежды на обеспеченную жизнь в тени богатого мужа вновь подверглись серьёзной опасности. В самом начале я ещё лелеяла надежду на то, что он бросит её ради своей привязанности к Августе, но спустя четыре месяца после нашего прибытия в США я поняла, что дело набирает серьёзные обороты и что если я не предприму решительных действий, к концу года я останусь без мужа-миллионера и превращусь в заурядную, невзрачную мать-одиночку, коротающую свою жизнь на окраине какого-нибудь зачуханного Роара,– это был даже не намёк. Это был прямой текст.– Крайтон всё предусмотрел: во время заключения нашего брака он вынудил меня подписать брачный договор, который в итоге стал для меня железной удавкой. В случае развода мне не доставалось вообще ничего, кроме рождённых в браке детей и права на скромные алименты. Я не могла потерять Эрнеста, если не хотела вновь оказаться на обочине. Видя, как сильно он привязан к названной дочери, я, как только получила от него новость о том, что он вновь собирается отправиться в США, начала попытки забеременеть повторно, но у меня никак не получалось зачать. Вскоре я начала думать, что проблема заключается в Крайтоне, и потому с завидной регулярностью пыталась забеременеть ещё раз от Ричарда, но даже моя активная половая жизнь, протекающая параллельно с двумя мужчинами, мне не помогала. В итоге на четвёртый месяц пребывания в Штатах я обследовалась и узнала, что у меня серьёзные проблемы с яичниками и что ещё раз забеременеть я едва ли смогу, по крайней мере для подобного прыжка мне пришлось бы пройти серьёзный курс лечения, обещающий затянуться на несколько лет, а у меня не было в запасе столько времени. Поэтому я решила инсценировать беременность.

Она произнесла эти слова настолько отчётливо самодовольно, что я едва удержалась, чтобы от ужаса не приложить ладонь к своим губам: зачем она рассказывает мне свои грязные тайны?! Зачем?! Но она не останавливалась:

–Стоило мне только сказать Эрнесту, что я снова беременна от него, и радостным тоном дать ему надежду на то, что на сей раз у него точно родится мальчик, то есть наследник его бизнеса, и моего слабовольного мужа мгновенно отрезало от походов налево. Чтобы быть подальше от искушения в лице Пины и одновременно подальше от нелюбимой беременной жены, Эрнест, уже спустя неделю после озвученной мной радостной новости о скором появлении на свет его наследника, улетел в Канаду. Он сослался на срочные дела в головном офисе, а меня он оставил в США якобы приглядывать за развитием событий дочерней компании на этой стороне. Любая жена была бы не в восторге от столь низкого поведения своего мужа: по факту, он бросил меня в другой стране с нашей двухлетней дочерью на руках и предположительно растущим пузом, и ещё требовал от меня ведения его бизнеса на чужой территории. Однако для меня лучшего расклада придумать было просто невозможно. Во-первых, в тот год я наконец подобралась к управлению бизнесом Крайтона впритык, после чего уже не выпускала бразды власти из своих рук, а во-вторых, я снова была безумно богатой и заодно почти свободной. Крайтон навещал меня один раз в месяц, был со мной одну неделю и не требовал от меня физической близости, ссылаясь на нежелание доставлять дискомфорт моей беременности, хотя во время моей первой беременности у него такого заскока не было. После таких наездов он поспешно сматывал удочки в сторону Канады и практически не давал о себе знать до следующего приезда. В остальное же время я наслаждалась своим богатством, плоским животом и пребыванием в компании своей дочери, и её истинного отца. В то прекрасное время мы с Ричардом шиковали за счёт Крайтона как никогда. Мы ели за его счёт, одевались за его счёт и занимались сексом прямо в его постели, а он даже не предполагал, что подобное возможно. Наверное считал, что Ричард немного староват для меня, но как же он ошибался, как же был глуп в своём горе по несостоявшейся любви с Пиной!.. Естественно я не забывалась и каждый день носила накладной живот, ежемесячно корректируя его размеры. На пятом месяце мы с Ричардом решили пойти ва-банк и сообщили приехавшему на очередную неделю мучений Крайтону радостную новость о том, что у него якобы ожидается рождение сына. Крайтон был явно счастлив тому, что у него будет сын, и явно несчастен оттого, что его ему рожу я. Мы же с Ричардом всё заранее спланировали: мы решили инсценировать выкидыш на последнем месяце беременности, чтобы растянуть нашу беззаботную жизнь на подольше. Но этот план мы в итоге слегка подкорректировали,– Лурдес снова выдала пугающую своей холодностью улыбку, и я поняла, что дальше будет только страшнее, но я продолжала молчать, боясь приблизить конец этого страшного рассказа, а вместе с ним и персональную развязку для себя.– Однажды вечером, когда я находилась якобы на третьем месяце беременности, Ричард сказал мне интересную фразу про кукушек. Он сравнил нас с этими птицами: мы, словно кукушки, подложили свои яйца в гнездо Эрнеста и Пины, и теперь могли не переживать о благополучии своего потомства и себя самих. Услышав столь меткое сравнение, я вдруг почувствовала страшную силу желания увидеть лицо этой дурочки Пины. Я хотела уличить её в том, что она опустилась до роли любовницы, унизить её словами о том, что Эрнест ушёл ко мне потому, что он счастлив со мной, потому, что он обожает нашу дочь, и ещё я желала поведать ей о том, что сейчас он с завидным энтузиазмом готовится к рождению своего сына, к своему становлению отцом во второй раз… Я так сильно предвкушала лицезрение этой картины, что у меня даже коленки тряслись, когда я выходила из своего роскошного мерседеса на разбитую подъездную дорожку к тому сараю, в котором Пина продолжала жить вместе со своей старухой-матерью! Я жаждала крови, жаждала отмщения за супружескую неверность своего мужа, жаждала великолепной сцены унижения своей соперницы, но всё пошло не по плану. Дверь мне открыла Пина, и прежде, чем я встретилась с ней взглядом, я увидела её округлившийся живот. Она была по-настоящему беременна. Впустив меня в дом, она не дала сказать мне и слова, потому как сразу расплакалась. Она вдруг начала просить у меня прощение, говорила, что не хотела отнимать у меня счастье, что знала, что я вышла замуж за Эрнеста, но не знала, что в нашем браке уже родился ребёнок, и в своём незнании она обвиняла меня – ведь именно я оборвала все связи со своей сестрой, всегда относящейся ко мне только с добротой, ведь я тогда не сообщила ей о моём выходе замуж за Эрнеста. Она утверждала, что если бы она знала о том, что у нас с Эрнестом есть ребёнок, она бы не поддалась его словам о том, что он всё ещё якобы любит её, она бы оттолкнула его несмотря на все его страстные речи о том, как сильно он тоскует без неё и как сильно он несчастлив со мной в браке… В последний месяц их отношений Пина забеременела,– рассказчица вздёрнула подбородок.– На момент этой несуразной встречи, моего несуществующего беременного живота всё ещё не было видно, и я считала это нормальным, но увидев заметный живот Пины я поняла, что мне пора презентовать своё физическое состояние отчётливее, ведь она была уже на четвёртом месяце беременности, в то время как я должна была быть на третьем,– Лурдес позволила себе перейти на откровенно недовольный тон.– Она носила под сердцем ребёнка Крайтона – не я! Она могла отобрать у меня всё или… Или я вновь должна была отобрать всё у неё. Как бы выразилась моя в итоге наложившая на себя руки мать: так было суждено,– миссис Крайтон прищурилась, глядя в сторону гуляющего неподалёку Ричарда, а я вдруг вздрогнула от вибрации в моей сумочке – мой телефон окончательно разрядился. Теперь я буквально ощущала, как уже давно наброшенная на мою шею удавка начинает затягиваться в смертельный узел.– Пина не успела рассказать Эрнесту о своей беременности,– тем временем продолжала безжалостно вываливать на мою голову тонны собственной правды эта страшная женщина.– Эрнест, как и в предыдущий раз в случае со своей неповторимой любовью, вновь испарился без предупреждения, не сказав своей возлюбленной ни слова, и, как выразилась Пина, она сразу поняла, что он снова обманул её доверчивое сердце и что он, наигравшись с ней, вновь вернулся ко мне, а значит, он всё-таки любит меня и вовсе не несчастен со мной, как он рассказывал ей. Договорив эту дурацкую в своей сентиментальности фразу, эта беременная идиотка вновь ударилась в слёзы и совершенно внезапно перебросилась на совсем иную тему. Она начала говорить о своей несчастной матери, в тот момент спящей в соседней комнате. Оказывается, Сара не поднималась с постели уже две недели. Доктора говорили, что ей необходима срочная операция, но эта процедура была слишком дорога, чтобы Пина могла позволить себе оплатить её. Рыдая, Пина начала умолять меня о деньгах в долг на операцию её матери, моей кровной тётки, параллельно не забывая умолять меня о прощении. План созрел мгновенно. Решение всех проблем было на поверхности и не воспользоваться уже готовой работой предрешенности было бы глупо. Я усадила Пину на стул, начала успокаивать её, называть её своей сестрой, говорить слова о том, что кроме неё и тёти Сары, о которых, по факту, я уже давно как напрочь забыла, у меня больше нет кровных родственников. Дождавшись её успокоения, я предложила ей сделку. Я скормила ей ту же сказку, которой уже третий месяц пичкала Эрнеста. Сказала, что благодаря своему любимому мужу нахожусь уже на третьем месяце беременности. Я сказала, что заплачу́ ту баснословную сумму, которая необходима для срочного оперирования тёти Сары, и её мать не умрёт, как умерла моя, она обязательно будет жить, но я не хочу, чтобы ребёнок моего мужа, кровный родственник моих детей, рос без отца и в бедности, в которой росли мы с Пиной, поэтому Пина, взамен за спасение жизни своей матери, отдаст мне своего ребёнка на воспитание. Я говорила ей, что подстроить это будет очень просто: яякобы рожу двойняшек. На самом же деле второго ребёнка не планировалось, но Пине об этом знать точно не было нужно. Я пообещала ей, что её ребёнок будет расти в полноценной семье, в любви и богатстве, что он получит лучшее из всех возможных образование, но она вдруг вспылила. До сих пор я никогда не видела Пину кричащей, но здесь она закричала даже не боясь разбудить свою больную мать, спящую в соседней комнате. Она выпалила, что ни за что не отречётся от своего ребёнка, что не продаст его, что я бессердечная, жуткая, ужасная… – Лурдес вздрогнула, явно хорошо припомнив подробности эмоций безжалостно обманутой ею кузины. Я же, кажется, превратилась в застывшую каменную глыбу, словно моя жизнь сейчас зависела лишь от одной моей неподвижности.– Чтобы оборвать её детскую истерику, я спросила её, действительно ли она ни за что не отдаст своего ребёнка в более хороший для него мир богатства и изобилия, даже взамен на жизнь своей матери? Она мгновенно дрогнула, а я, поняв, что вбила клин в её уверенность, продолжала его забивать всё глубже, в самую сердцевину. Я сказала ей, что если она откажется от моего предложения, её мать умрёт в страшных муках ещё до рождения своего внука или, быть может, внучки, а Эрнес слишком сильно любит меня, нашу дочь и ожидаемого от меня ещё одного ребёнка, так что моя недальновидная сестра рискует в скором времени остаться совсем одна, без матери, в провинции, и на что она будет выживать, какую жизнь она подарит своему чаду? Чётко увидев нарисованную мной яркую картину неприглядного будущего её семьи, она вдруг спросила совершенно раздавленным голосом, как я собираюсь обставить рождение двойняшек, если я отстаю от её беременности на один месяц. Этим вопросом она дала понять, что она проиграла мне. Снова. Идиотка. Я сказала ей оставить решение этой проблемы мне и она оставила. Пина согласилась отдать своего ребёнка на воспитание мне и его отцу, взамен на спасение жизни своей матери.