жена ждет еще одного ребенка, он репетирует их убийство, расправляясь с семьями по всей стране. И я думаю, что он прострелит им головы, если у жены родится мальчик».

— Ладно, попробуем по-другому, — предложила она, не сдаваясь. — Если бы мне было около сорока пяти лет, как миссис Дэвис, и вы вели мою беременность, то, полагаю, вы бы назначили все виды пренатальных обследований, чтобы убедиться в моем здоровье и здоровье плода, не так ли?

— Это обычная процедура.

— Такие тесты, как амниоцентез, проводятся примерно на шестнадцатой неделе, и могу предположить, что вы назначали его миссис Дэвис.

— Можете предположить.

— Я могу также предположить, что результаты этого теста были благоприятными, поскольку беременность продолжилась.

— Это вряд ли: некоторые пары готовы продолжить беременность, несмотря на то что амниоцентез показывает у плода аномалии. Религиозные взгляды и тому подобное.

— Доктор Оуэн, я думаю, что такой порядочный человек, как вы, который заботится о безопасности своих пациентов, не стал бы назначать миссис Дэвис тест, который может спровоцировать выкидыш, если б знал, что она не намерена прерывать беременность даже при наихудших результатах.

В глубине души доктор Оуэн явно был польщен, хотя внешне не проявил этого.

— Моя задача состоит в том, чтобы обеспечить ее безопасность и безопасность ребенка, и я поступаю с ней так же, как и с прочими пациентами.

— Они просили вас назвать пол ребенка? — спросила Амайя в лоб.

Должно быть, вопрос застал его врасплох, потому что он так же прямо ответил:

— Нет, миссис Дэвис не хотела этого знать, она предпочитает сюрприз, — сказал он, хотя от себя лично добавил: — Я не считаю, что эти мои слова навредят пациентке.

Тем не менее доктор сделал это. Он сказал не «она предпочла сюрприз», а «она предпочитает сюрприз», из чего можно было сделать вывод, что миссис Дэвис еще не родила.

Амайя продолжила как ни в чем не бывало:

— Но пол ребенка раскрывается в тесте и появляется в результатах анализа, верно?

— Верно, — подтвердил доктор.

— Мистер Дэвис просил об этом?

— Я не могу ответить на этот вопрос, это конфиденциально.

— Хорошо, сделаем вот что: вы мне не скажете, но я продолжу свои предположения. Думаю, Дэвис с самого начала был очень обеспокоен развитием беременности. Это так?

— На этот вопрос я отвечу, он не задевает ничьих интересов. Его жена уже не так молода, чтобы иметь детей. Нет ничего странного в том, что муж беспокоится о выкидыше.

«А может, наоборот, мечтает о нем, — подумала Амайя. — Божья воля избавила бы его от горькой чаши».

— Наверняка мистер Дэвис сделал вид, что его не задело нежелание жены узнать результаты теста помимо тех, что имели отношение к здоровому развитию плода. Но позже он все-таки попытался выведать у вас пол ребенка. Скорее всего, он сделал это наедине, и думаю, вы дали ему эту информацию.

— И отец, и мать являются родителями, по закону у них равные права и обязанности по отношению к своему ребенку, — благоразумно ответил доктор.

— Полагаю, пол ребенка не должен был бы настолько волновать отца, у которого уже есть мальчик и девочка; тем не менее для него он был принципиален. Могу предположить, что он не слишком обрадовался, когда вы сообщили ему, что будет еще один мальчик. Вам это показалось странным: если у человека уже есть мальчик и девочка, ему, скорее всего, должен быть безразличен пол ребенка. Его беспокойство наверняка вас озадачило, особенно потому, что так реагировал человек, который заботился о развитии беременности.

Доктор Стив Оуэн тяжело вздохнул.

— Если угодно, вы хорошо интуичите… Мне бы не хотелось быть на месте ее мужа.

Когда она уже прервала связь и собиралась передать микрофон Аннабель, по радио донесся женский голос:

— Заместитель инспектора. Прием. Заместитель инспектора Саласар, это Паула Тибодо. Прием.

Амайя удивленно посмотрела на Аннабель, которая взглядом советовала ей ответить.

— Саласар слушает, Паула. Прием.

— Может быть, это звучит глупо, вы же знаете, что мне тоже пришлось все это слушать… Прием.

— Конечно, Паула, я вам очень признательна; вы хотите что-то добавить? Прием.

— Слушая этого доктора, я вспомнила, что жена нашего кузена Тима тоже не хотела знать пол ребенка, когда родилась наша племянница. Нам было неловко навещать ее в больнице без подарка; мы же не знали, мальчик это или девочка. В итоге позвонили в цветочный магазин при больнице, в котором есть список всех мальчиков и девочек, рожденных в конкретный день, и номер палаты; нужно просто назвать имя матери. Мы принесли детские вещички, плюшевые игрушки и цветы, все розовое… Невестка до сих пор удивляется, как мы узнали, — сказала она, смеясь. — Если хотите, я могу попробовать. Прием.

— Конечно, Паула, — сказала Амайя, улыбаясь. — Она должна быть в Сетон Фэмили Хоспитал. Прием.

Она подождала несколько секунд, пока не услышала гудки и голос, прозвучавший в ответ.

— Здравствуйте, я хочу отправить пациентке две дюжины роз и несколько воздушных шариков, но не знаю, в какой она палате, и мальчик у нее или девочка.

— Как зовут пациентку?

— Миссис Дэвис, Натали Дэвис, она должна была поступить на плановые роды.

— Что ж, дорогая, вы немного поторопились; ваша подруга поступает только послезавтра. Но если хотите, можете оплатить цветы, и мы отправим их ей, как только она родит.

— Не надо, послезавтра я заеду в больницу и выберу их лично. А еще куплю воздушные шары и красивую открытку, — ответила Паула.

— Как пожелаете, мы к вашим услугам, — попрощалась флористка, и Паула отключила связь.

— Что вы думаете? Прием.

— Вы гений, Паула. Прием и конец связи.

Глава 68

В Базтане уже ночь?

Болота

Дюпри снова посмотрел на Амайю, которая все еще держалась за перила корабельного мостика, словно именно там скрывался источник ее прозрений; он подошел к ней, протянул руку и развернул перед глазами лист бумаги, на котором она нарисовала сердце.

— Красивый рисунок.

— Я начала рисовать такие сердечки, когда мне было двенадцать. Меня научил врач.

— Мое, вероятно, должно быть пережато в центре, как японская ловушка для осьминогов.

— Такоцубо, — вспомнила она.

Дюпри улыбнулся, глядя на нее тем взглядом, который раньше так беспокоил Амайю. На этот раз она не встревожилась.

— Скажите, если б вам пришлось выделить какой-то один аспект, один нюанс, определяющий то время, что это было бы? Я имею в виду ваше детство.

Амайя ответила не раздумывая:

— Ночь… — Она сделала паузу, во время которой, подумал Дюпри, искала подходящие слова. — Днем было еще ничего, но когда в Базтане темнело…

— А сейчас в Базтане ночь, Саласар?

— Там всегда ночь…

Дюпри улыбнулся грустно, но мягко:

— Вы боитесь, Саласар.