– Никто не смеется над герцогом Первой Зимы, – сообщил Деймон. – А если смеется, то очень недолго.

– Кузен, не стоит, – сказал Эрвин.

Епископ зачастил с дрожью в голосе:

– Добрый сир, не делайте этого. Вы убьете дворянина на переговорах в храме Праматери! Святая Заступница слышит всех, но такого греха даже она не простит. До конца дней ваша совесть…

– Нас оберегает Светлая Агата, – отрезал Деймон. – Уж как-нибудь стерплю гнев Глории. Но кузен прав: за миг перепрыгнуть на Звезду – слишком просто для этого гаденыша. Мы вот как поступим.

Теперь Деймон обращался к маркизу, поглаживая клинком его кадык:

– Мы убьем всех пленных путевцев. Затем, если не сделаешь то, чего требует герцог, сожжем Нижний Дойл. Если и тогда заартачишься, дадим трупам протухнуть и забросаем ими крепость. Ты со своими путевскими холуями не умрешь от клинка – много чести. Ты сгниешь от хворей и трупного яда. Так будет.

Деймон убрал нож и отшвырнул юнца. Тот с трудом устоял на ногах, потер шею.

– Ваша милость, – прошептал епископ, – согласитесь на условия. Вы сбережете тысячи жизней, ничего не потеряв! Проявите великодушие, не поддавайтесь гордыне.

Самый лучший план может разбиться о глупость противника. Так говорил отец, а Эрвин не верил. Никогда не думал, что в мире бывает столь дурное, ослиное упрямство. Невозможно поверить, пока не увидишь.

– Ты не посмеешь тронуть пленников, – процедил Джеремия. – Не посмеешь. И замок не возьмешь. Я свое слово сказал.

Он зашагал прочь. Епископ Месмери еще долго не мог двинуться с места, все глядел на северян с отчаяньем и ужасом на дрожащих губах.

* * *

Марш от Солтауна до Дойла занял неделю. Каждый день Эрвин видел своих полководцев по меньшей мере трижды, и всякий раз с легкостью читал на бесстрастных лицах одну и ту же мысль: неделя выброшена впустую. Неженка нерешителен, теряет время. Неженка загубит все дело.

Невозможно взять замок за один день, если гарнизон готов к бою. Какая бы ни шла за тобою армия – высокие стены сведут на нет любое численное превосходство. Кто бы ни стоял во главе войска – он не сумеет ворваться в крепость с налету. Даже лучшим из лучших это не удавалось, что и говорить о лорде-неженке.

Рядовые солдаты – Эрвин знал это – вопреки всякой логике верили: он сумеет. Герцог придет под стены Дойла, посмотрит, измыслит что-нибудь, усмехнется – и к вечеру враг падет. Так случилось у Трех Копий и при Уиндли, и на Мудрой Реке. С чего бы Дойлу стать исключением?.. Но полководцы думали совсем иное. Их злорадство, пускай тщательно скрытое, не становилось слабее. Лиллидей, Блэкберри, Хортон, Стэтхем, возможно, и Роберт говорили себе: Неженка набьет огромную шишку о стены Дойла и станет сговорчивее. Да, не одна сотня воинов погибнет, но зато упрямый лорд начнет слушаться наших советов. В перспективе это даже к лучшему.

Полководцы жаждали приказа к штурму, хотя и знали, что штурм будет неудачен.

Чтобы сохранить авторитет и власть над войском, Эрвину следовало совершить невозможное: взять Верхний Дойл без штурма и без крови в течение одних суток. И, тьма сожри, у него имелась лишь единственная мысль, как это сделать. Прекрасный расчет: угрожающая силища войска, шестнадцать сотен пленных, великодушные условия, дружеская болтовня с доверительным высказываньем планов, наконец, влияние епископа – мягкосердечного слуги Заступницы. И все пошло прахом! Расшиблось о крохотную хитрость маркиза да об его же непрошибаемую гордыню.

И что теперь?..

– Милорд, нецелесообразно начинать штурм сегодня. Воинам стоит отдохнуть после марша. Разумнее пойти в бой завтра перед рассветом.

Это сказал Лиллидей, а Стэтхем прибавил:

– Так точно, милорд. На рассвете по земле стелется туманная дымка, наши стрелки смогут подобраться к стенам и взять на прицел защитников, а сами будут плохими мишенями.

Тьма бы вас сожрала! Даже не сомневаетесь, что штурм – дело решенное. Полагаете, у меня нет выбора… А что, есть?

– Скажите честно, милорды, – выдавил Эрвин, – вы верите в успех штурма?

– Так точно, – молодцевато соврал Стэтхем.

– У нас огромное преимущество, – уклончиво сообщил Лиллидей.

– При помощи Светлой Агаты… – пожал плечами Роберт.

– А если без? Мы сами, без Агаты, сможем?

– Один шанс из трех… – сказал Роберт, Стэтхем и Лиллидей свирепо зыркнули в его сторону. – Даже один из четырех. Но деваться-то некуда, кузен. Пришли сюда – нужно штурмовать. На осаду времени нет.

А потери, если судить по вчерашнему сражению, – двадцать к пяти. Тысячи две северян к будущему вечеру окажутся на Звезде. Это не штурм – скотобойня.

– Да, брат, выбор один. Нужно атаковать, – сказал красавчик Деймон.

Странным образом Эрвина убедило это «брат». Когда-то у него был брат… Рихард Ориджин, первый сын герцога, истинный наследник. Сотни раз Эрвин спорил с Рихардом – до хрипоты, а то и до крови. В итоге соглашался – замыкался в себе, сглатывал горечь, признавал братскую правоту…

– Выбор есть, – покачал головой Эрвин. – Постройте пленных. Так, чтобы видели со стен.

* * *

Жеребец отбивал шаг подковами по мостовой. Эрвин глядел с высоты на нестройную людскую массу. Макушки пленных едва доставали до его колен. Никаких шляп перед герцогом. Моросил дождь, волосы людей липли к черепам, будто мокрая пакля.

Как ты выберешь, милый?.. Это незримая альтесса подала голос. Позволь дать совет: возьми стариков. Вон там седой дедуля, нос крючком. И вот этот – лысенький пенек. И вон тот, плешивый, едва стоит, за соседа цепляется. Им все равно долго не прожить! Невелика потеря. А вот бабка – верно, старая карга, только и умеет, что браниться, отравлять детям жизнь. Ты когда-нибудь видел сердечных старух? И я не видала.

Конь звенел железом о камни, постукивали капли. За вычетом этих звуков, царила тишь. Тысяча шестьсот человек стояли в полном безмолвии: ни шепотка, ни кряхтенья, ни кашля. Смотрели только на Эрвина. Цепочка кайров охраны – ниже линий их взглядов.

Или, знаешь, возьми самых уродливых. Вон, скажем, женщина с огромной бородавкой – тебе на нее даже смотреть противно. Вон тот кривой мужик, или этот, волосами из ноздрей… А там, видишь, ребенок: боги, до чего же мерзкий! Голова огромна, глаза выпучены, тельце хилое, тощее… Кому такой нужен? Поверь: без этих уродцев мир станет только лучше!

Эрвину было дурно: в висках звенело, по спине гулял озноб, леденели пальцы. Он хорошо знал, что причина – не в простуде. Отчего они так смотрят на меня? От страха?

Нет, милый, что я говорю! Сущие глупости, не слушай! Сделай иначе, будь решителен: возьми девушек. Полсотни мещаночек из тех, что покрасивей. Вот это будет эффект! Чем моложе – тем лучше. Лет в четырнадцать они особенно милы. Вспомни, какою была Иона… Если взялся за дело – делай с размахом! Я хочу гордиться тобою, любовь моя!