Ласло встретил ее возвращение угрюмым взглядом.

– Пошли назад, – Матильда старалась выглядеть уверенно. – Тут больше делать нечего.

– А дальше-то куда?

– В Яблони. Робер должен быть там. – Принцесса сама не верила в то, что говорила, но пока она не увидит тело, она будет искать.

– Ох, гица, все одно не жилец он теперь, – нахмурился доезжачий. – Коли Аполка на кого глаз положит, пиши пропало. Достанет, как пить дать достанет!

– Помолчи, твою кавалерию! – Еще немного, и Матильда бы его ударила.

3

Мать указала глазами на место во главе стола, и Робер кивнул, хотя похожее на трон дедово кресло не вдохновляло. Оно не могло достаться третьему сыну наследника, но досталось. Иноходец подвел мать к ее месту и, стараясь казаться невозмутимым, взгромоздился на украшенного гербом и герцогской короной монстра. Впрочем, определенное преимущество в этом было – Робер видел всех собравшихся за столом, другое дело, что, кроме тетушки с дядюшкой да толстяка-лекаря и его худосочной жены, новый Повелитель Молний не знал никого.

Рядом с матерью хмурился крепыш лет тридцати с некрасивым, но славным лицом. Красный камзол военного покроя, черно-белая оторочка, на плече – герб Эпинэ. Надо полагать, капитан гарнизона. Тогда рядом – его помощники, а вот мэтра Октавиуса Робер помнил. Почтенный доктор за время разлуки еще сильней растолстел, но в целом изменился мало. Напротив расположился олларианский священник. Судя по тому, что клирик предпочел Жозине общество угрюмого носатого юнца, святой отец на стороне Колиньяров. Что ж, разумно. Напоследок Иноходец оглядел «кузин» и «кузенов», в очередной раз позабыв, троюродные они ему или четвероюродные, хотя какая разница?

Кравчий в траурном платье наполнил кубки и почтительно замер у двери. Чего все ждут? Ах да, он – глава дома, ему и говорить. Робер поднялся. Противно скрипнуло старое кресло, словно напоминая о семейном долге.

– Создатель, храни Эпинэ!

Вино, на вкус Робера, было слишком сладким, хоть и хорошим. Сколько ему лет? Кого из Повелителей Молний застала эта лоза?

Слуги понесли блюда. Люди менялись, обычаи – нет. Мать вздрогнула и отвела взгляд, но Робер понял: Жозина за него боится. Ерунда, как бы Амалия ни хотела усадить в это дурацкое кресло своего Альбина, она не станет травить вернувшегося наследника в первый же день. Мать виновато улыбнулась, Эпинэ повернулся к предполагаемому капитану:

– Сударь, прошу вас назваться и представить своих офицеров.

Молодой человек встал. Он был невысок, но, кажется, силен и ловок.

– Никола Карваль. Исполняю обязанности капитана гарнизона Старой Эпинэ. Разрешите представить: первый теньент Леон Дюварри.

Стройный блондин лет двадцати пяти вскочил, уронив салфетку. Дюварри…

– Вы племянник Ноэля Гайяра?

– Да, Монсеньор. Окончил Лаик. Служил в Тронко.

И оказался в Эпинэ. Можно не спрашивать когда. Три года назад из армии без объяснений выставили сотни полторы офицеров. Дорак заподозрил заговор, и, похоже, основания у него имелись.

– Рад познакомиться, теньент.

Сидевший рядом с Дюварри рыжеволосый парень неторопливо поднялся, не дожидаясь приглашения.

– Рауль Левфож – второй теньент гарнизона Эпинэ. Счастлив приветствовать Монсеньора.

– К несчастью, Жюстен выехал по неотложному делу, – совершенно не к месту встрял дядюшка, – но он к ужину вернется.

Жюстен? Ах да, наследник Альбина. Робер не был уверен, что встречал его раньше, хотя это не имеет никакого значения. Пятнадцатилетний подросток совсем не то, что двадцатидвухлетний кавалер.

– Но зато мы с гордостью представим дорогому Роберу нашу Ивонн, – запела Амалия. Девушка с замысловатой прической торопливо опустила глаза. Она была очаровательна, Амалии и Альбину было чем гордиться.

Сестру Ивонн звали Камилла, она обещала стать хорошенькой, но пока мешали прыщи на лбу и подбородке. Робер сказал какую-то любезную чушь и торопливо заговорил с кузенами, каковых за столом обнаружилось двое. Еще двое до взрослого стола не доросли, а неоднократно поминаемого Жюстена куда-то унесло.

– Кузен Робер, вы столько повидали, не то что мы, жалкие провинциалы, – Ивонн улыбнулась и тут же утратила половину очарования. Улыбка не была живой, она крепилась к лицу, как брошка к платью. Слова тоже были сшиты в глупые затасканные фразы. Вот оно, хорошее воспитание – убить себя и напялить на труп маску, похожую на сотни других.

– Кузина, – ради матери он будет вежлив с этой курочкой, – вы себя недооцениваете. Вы не жалкая провинциалка, вы самая очаровательная девица Эпинэ.

Или не самая. Какое это имеет значение? Мэллит далеко, а Повелитель Молний должен жениться. И он женится. На ком угодно, но не на этой красавице с заученными жестами и глупым голоском.

Глава 10

Талиг. Старая Эпинэ

399 год К.С. 1-й день Осенних Скал

1

Построивший новую резиденцию маршал Рене исходил из того, что врагов в Старой Эпинэ нет и быть не может, а от воров уберегут обычные стены, кованые ворота и привезенные из Торки овчарки. Их потомки и сейчас охраняли обиталище Повелителей Молний, но из нынешней своры Робера признали только Грэтье и Конди. Пара псов, Демон, десятка полтора слуг да старик-врач с женой – вот и все, что уцелело от прежнего дома. Не считая стен и деревьев, разумеется. Новое вино в старой бутылке…

Замок можно было и не осматривать, по крайней мере не осматривать немедленно. Возбуждение схлынуло вместе с данным матери обещанием. Больше всего Роберу хотелось выспаться, тем более ночью ждала дорога, но нельзя было обижать сначала родичей, потом слуг и, наконец, Карваля с его смехотворным гарнизончиком.

Когда-то в Старой Эпинэ была вполне приличная дружина, после восстания Эгмонта деду оставили полсотни охранников и троих офицеров. Унижало не то, что в Олларии решали, сколько мушкетеров и пикинеров дозволено иметь Повелителям Молний, а жадность, с которой дед вцепился в оставленный ему жалкий огрызок. Карваль, впрочем, относился к своим призрачным обязанностям серьезно, он вообще был ужасно серьезен. Молодой человек решил продемонстрировать свои достижения, и Роберу не оставалось ничего другого, как хвалить и благодарить. Зачем обижать хорошего парня?

Иноходец честно осмотрел четыре мортирки, оказавшиеся в полном порядке. Оказалось, что стрелки знают, с какой стороны заряжаются мушкеты, а пикинеры лихо управляются с набитыми соломой чучелами. Никола и его помощники сияли, и, разумеется, герцог не мог не пригласить офицеров в Арсенальную башню выпить вина.

Поговорили о бордонской и варастийской кампаниях, октавианском бунте и смерти Дорака, помянули деда, обсудили погоду и дела на конюшнях. Наконец вояки поднялись, но Иноходец рано обрадовался. Дюварри и Левфож честно ушли, но Никола попросил разрешения задержаться. По многозначительному лицу капитана было очевидно, что речь пойдет или о Маранах, или о свободе Талигойи. Что ж, один раз этого не избежать: дед подзуживал всех, до кого мог дотянуться, а тетка Амалия склоняла к бунту одним своим видом. Теперь придется объяснять, что лаять, сидя на цепи, глупо,