– Внучка Тардоса Морса всегда может умереть, – сказала моя любимая. – Но она ни за что не станет жить под твоим именем.

После этого чернокожий негодяй опустился перед ней на колени в пыль, умоляя о чем-то. Я расслышал далеко не все – хотя датор явно говорил под влиянием страсти и волнения, он в то же время боялся повысить голос из страха быть обнаруженным.

– Я бы спас тебя от Матаи Шанга, – бормотал он, насколько я мог разобрать. – Ты ведь знаешь судьбу тех, кто попадает в его руки. Неужели ты не предпочтешь этому жизнь со мной?

– Я ничего не предпочту, – ответила Дея Торис, – даже если бы я была свободна выбирать, и ты это знаешь.

– Но ты свободна! – воскликнул Турид. – Джон Картер, принц Гелиума, мертв!

– В этом я сомневаюсь, но даже если бы он погиб и мне пришлось выбирать другого мужа, то, пожалуй, меня бы больше устроил травяной человек или белая обезьяна, чем Матаи Шанг или ты, черный калот! – с насмешкой и презрением бросила Дея Торис.

Внезапно черный мерзавец потерял власть над собой, с грязным ругательством кинулся на хрупкую женщину и злобно сжал ее горло. Тувия завизжала и бросилась на помощь своей подруге по несчастью, и в то же самое мгновение я, обезумев от ярости, рванул металлические прутья оконной решетки и выдрал их из гнезд, словно это были куски медной проволоки.

Выскочив через дыру, я очутился в саду, в сотне футов от того места, где чернокожий душил мою Дею Торис, – однако это расстояние я преодолел одним прыжком. Я не произнес ни слова, отрывая его пальцы от ее прекрасной шеи, и молча отшвырнул негодяя в сторону футов на двадцать.

Кипя яростью, Турид поднялся с земли и ринулся на меня, как бешеный бык.

– Желтокожий! – пронзительно кричал он. – Да знаешь ли ты, на кого поднял грязную руку! Ну, сейчас ты поймешь, что значит оскорбить перворожденного!

Он подскочил ко мне, пытаясь добраться до моего горла, а я сделал то же самое, что и в день нашей первой схватки во дворе храма Иссу. Я нырнул под его протянутые вперед руки, а затем врезал ему сбоку в челюсть.

Как и в тот раз, он развернулся на месте, колени его подогнулись, черный датор рухнул на землю у моих ног. И тут я услышал голос за своей спиной.

Он звучал низко, властно и явно принадлежал высокопоставленной персоне. Я обернулся и увидел огромного великолепного желтокожего, и мне без всяких вопросов стало ясно: это и есть Саленсус Олл. Справа от него стоял Матаи Шанг, а за ними толпились более десятка стражников.

– Кто ты таков, – воскликнул правитель, – и что означает это вторжение в женский сад? Я не припоминаю твоего лица. Как ты здесь очутился?

До последних его слов я вообще не вспомнил о своей маскировке и готов был прямо заявить, что перед ним – Джон Картер, принц Гелиума; но этот вопрос привел меня в чувство. Я показал на выбитую решетку окна наверху.

– Я претендент на место в дворцовой страже, – сказал я. – И оттуда, из окна башни, где мы ждали последнего испытания на пригодность для этой должности, я увидел, как вот этот человек напал… напал на вон ту женщину. Я не мог оставаться в стороне, о джеддак, и смотреть, как подобное творится в садах твоего дворца, вот и решил сослужить службу твоей светлейшей особе.

Видимо, я произвел впечатление на правителя Окара своей прямотой, и, когда Дея Торис и Тувия подтвердили мое заявление, дело явно стало оборачиваться не в пользу Турида.

Я видел, как мрачно сверкнули злобные глаза Матаи Шанга, когда Дея Торис пересказала все то, что произошло между ней и Туридом. Она упомянула о моем вмешательстве и столкновении с датором перворожденных, и в этот момент ее благодарность была совершенно очевидной, хотя во взоре принцессы мелькнула озадаченность.

Я не удивился поведению Деи Торис в присутствии посторонних, но то, что она отвергла меня, когда они с Тувией были в саду одни, все еще причиняло мне сильную боль.

Пока шло разбирательство, я взглянул на Турида и был поражен тем, что он уставился на меня во все глаза, а потом вдруг расхохотался прямо мне в лицо.

Саленсус Олл вмиг повернулся к чернокожему.

– Что ты можешь сказать в оправдание своих поступков? – спросил он крайне жестким тоном. – Как ты осмелился добиваться благосклонности той, которую выбрал Отец фернов… и которая могла бы стать достойной парой даже для самого джеддака джеддаков?

Тут чернобородый тиран внезапно бросил алчный взгляд на Дею Торис, как будто у него возникла новая идея и вспыхнуло новое желание.

Турид уже собирался ответить, зловеще ухмыляясь и обвиняюще тыча пальцем в мою сторону, но слова и выражение лица Саленсуса Олла заставили его промолчать.

Он хитро прищурился, и я сразу понял: скажет он совсем не то, что собирался.

– О могущественнейший из джеддаков! – заговорил Турид. – И этот мужчина, и женщины говорят неправду. Он явился сюда, чтобы помочь им сбежать. Я был рядом за стеной и случайно услышал их разговор, а когда я вошел сюда, женщина закричала, а мужчина бросился на меня и едва не убил. Разве кто-нибудь здесь знает этого человека? Он чужак, и осмелюсь предположить, что ты обнаружишь в нем врага и шпиона. Пусть он подвергнется испытанию, Саленсус Олл, он, а не твой друг и гость Турид, датор перворожденных.

Саленсус Олл казался слегка озадаченным. Он снова посмотрел на Дею Торис, а Турид тут же шагнул к нему и что-то прошептал ему на ухо, но что именно, я не знаю.

Почти сразу желтокожий правитель повернулся к одному из своих офицеров.

– Присмотри, чтобы этого человека как следует охраняли, пока мы не найдем время глубже вникнуть в его дело, – приказал он. – И если простая решетка удержать его не может, добавьте к ней кандалы.

С этими словами он вышел из сада, уводя с собой Дею Торис… и обнимая ее за плечи. Турид и Матаи Шанг тоже удалились, а в воротах чернокожий обернулся и громко расхохотался мне в лицо.

Что означала эта внезапная перемена его поведения относительно меня? Неужели он заподозрил, кто я таков на самом деле? Должно быть, так и есть, а меня выдало то, что я снова повторил обманный ход, уложивший его на землю.

Когда стражи потащили меня прочь, мое сердце наполняли грусть и горечь. Теперь рядом были два моих давних врага, да еще к ним добавился третий, весьма могущественный. И я назвал бы себя последним дураком, если бы не заметил страсть к Дее Торис, вспыхнувшую в груди Саленсуса Олла, джеддака джеддаков, ужасного правителя Окара.

Я не слишком долго томился в тюрьме Саленсуса Олла. И в течение того короткого срока, что я лежал там, закованный в золотые цепи, меня тревожили мысли о судьбе Тувана Дина, джеддака Птарта.

Мой храбрый товарищ последовал за мной в сад, когда я напал на Турида, а после того, как Саленсус Олл ушел с Деей Торис и остальными, Туван Дин остался в саду вместе с дочерью, явно никем не замеченный, потому что он был в таких же украшениях, что и дворцовые стражи.