Поскольку интерес к Индии возник у Бируни в связи с изучением истории индийской науки, он начал свою книгу с подробного ее обзора. Добросовестно перечислив предыдущие исследования, он ясно показал, что все они несовершенны. Осознавая, что некоторые индийские мудрецы использовали свои знания, чтобы обманывать наивных, он также резко раскритиковал ученых, которые пользуются невежественностью общества. Затем перешел к делу, обратившись сначала к астрономии и обобщив индийские работы в этой области по темам[1013]. Он писал о таких вопросах, как равноденствие и «купол Земли»[1014], очень подробно и весьма научно, как бы обращаясь исключительно к астрономам. Бируни предполагал, что его работу будут изучать профессионалы.

Никакая другая тема так не занимала внимание Бируни, как разработка астрономически точного календаря. После подробного описания индийских понятий о времени он критически разобрал различные индийские календарные системы, сравнивая каждую из них с центральноазиатскими и западными альтернативами, и пришел к выводу, что лучшие индийские системы были впечатляюще точными. Основу его работы составили длинные и подробные таблицы, в которых он свел воедино результаты собственной переработки индийских календарей с данными, высчитанными до двенадцатого десятичного знака[1015]. Невероятное достижение в мире без компьютеров!

Это позволило подробно изучить индийскую систему мер и весов[1016]. Бируни снова выступил как энциклопедист, которым был всегда. Его труд стал шагом к дальнейшему изучению индийской математики, включая написание статьи об индийском методе вычисления числа «p».

Страсть Бируни к точному измерению времени поразительно современна. Это один из ключевых вопросов, вокруг которого вращалась его научная мысль. Ему была интересна и проблема времени в истории человечества. Именно этим он оказался полностью поглощен. Бируни считал индийский подход к хронологии безответственным и небрежным. «Если бы индийцы не относились легкомысленно к последовательности событий, не были беспечны к хронологическому порядку правления своих царей и не были вынуждены при сомнении или необходимости прибегать к созданию легенд, то я бы привел некоторые их предания»[1017].

«Бхагавад-Гита» перегружена датами, но ни одну из них нельзя перевести в универсальную систему летоисчисления. Бируни был удивлен безразличием индусов к тому, что он сам считал естественным человеческим интересом. Он решил переработать индийскую историю, человеческую и божественную, с позиций лучших центральноазиатских, греческих и арабских понятий о хронологии. Этот труд, дополненный подробными таблицами, видимо, занял несколько лет или был выполнен большой командой исследователей.

Чем глубже погружался Бируни в индийскую науку, тем больше понимал, что имеет дело с чем-то абсолютно непохожим на греко-римское мировосприятие, которое изначально определяло собственное понимание ученого реальности. Центральной задачей его труда было точно сформулировать это отличие и проследить истоки индийского подхода. Реальность индийской цивилизации, заключил Бируни, определял индуизм, и ему он посвятил самый большой раздел своей книги. На многие до него пытались разведать недра другой культуры, не говоря уже о том, что связано с религией, так радикально отличавшейся от их собственной. Задача оказалась необычайно трудоемкой. Бируни понимал, что в данном случае у его читателей нет фоновых знаний о предмете, в отличие от математики или астрономии. Хуже того, он прекрасно знал: сама тема может вызвать отторжение у читателей, которые полагали, что их вера – единственно правильная и что все другие верования представляют собой различные степени невежества, заблуждения или вероотступничества.

Каким-то образом Бируни должен был привязать свое исследование к тому, что его читатели уже знали. Его основным инструментом стал сравнительный метод, который он применил с большей аккуратностью, чем любой антрополог или социолог до него. Снова и снова он проводил параллели между индийскими верованиями и религиями, которые уже были известны его читателям. Как, например, мог он передать индийское понимание многочисленных уровней бытия? Бируни спокойно объяснял своему читателю: «Если ты сравнишь сказания индийцев со сказаниями греков про их религию, ты перестанешь находить их странными»[1018].

На протяжении всей книги он проводил поразительные параллели между индуизмом и верованиями арабов в доисламский период, христиан, суфиев и иудеев, а также ортодоксальных мусульман. Редко сдавался и просто сообщал, что то или иное понятие может казаться странным, но на самом деле оно логически обосновано. Он сделал так с индуистскими взглядами на астрологию и космос. Признавал, что они могут показаться необычными иностранным читателям, но по крайней мере подкрепляются теориями, сложными и масштабными[1019].

Кроме того, Бируни должен был сказать что-то о небеспочвенном предубеждении против заклинателей змей, поклонения идолам и мрачных суеверий. Более ранние авторы распространили это предубеждение по всей Центральной Азии и арабскому миру. Бируни, говоря от лица образованных людей, признавал, что такие практики существовали, но в Индии, как и везде, необходимо отделять религиозные представления интеллектуалов от верований непросвещенных масс[1020].

Прояснив это, Бируни перешел к разумному объяснению многих предрассудков. Например, чтобы объяснить феномен индийских заклинателей змей, он сравнил их музыку с пением, предваряющим охоту на горных козлов в Центральной Азии. Оба эти явления понятны, говорил он, когда помнишь о том, что они родились в культуре народов, привыкших слышать звуки, производимые птицами и животными[1021].

Тот же метод Бируни использовал при рассмотрении вопроса идолопоклонничества. Учитывая запрет ислама на изображение человека, он ступил на зыбкую почву, но настойчиво продвигался вперед и проследил корни этого явления в желании живых людей вспоминать о тех, кто ушел из жизни[1022]. Он предположил, что почитание впоследствии распространилось на тех, кто возводил идолов, а затем и на сами идолы. Наконец он предположил, что индуисты почитают своих идолов в неразрывной связи с теми, кто создал их, и дело вовсе не в материалах, из которых они сделаны[1023].