дружески, но каждый со своими мыслями, о которых не спешил сообщать.

Я вернулась к чаю и найденной в доме газете. То есть вовсе не найденной, раз ее там специально оставили, желая убедить меня… В чем? Бергман на самом деле пропавший Эдуард Терещенко?

Четырнадцатилетний мальчишка исчезает без следа. Ему либо кто-то помог, либо он зарыт неподалеку от дома и в убийстве его обвиняли напрасно. Как бы он сумел выжить один? Но если верить участковому, у Эдуарда была бабка. Надо полагать, мать отца. Хотя в реальности женщина могла быть кем угодно. И не имела к убийству никакого отношения. Фотографий Эдуарда не сохранилось. А фото его бабки? Я всерьез думаю, что это милейшая Лионелла Викторовна? Ее преданность Бергману не поддается объяснениям, если только все не просто до безобразия: никакой он ей не работодатель, а родной внук, чьи тайны она тщательно охраняет. Двадцать лет – очень большой срок. У меня нет талантов Димки и возможностей Вадима, у меня есть лишь газета и воспоминания соседки. Но сейчас меня не столько волновало, имеет ли Бергман какое-то отношение к семейству Терещенко (а как не иметь, если он семь лет назад купил этот дом? Мне ли не знать его сентиментальных чувств к родовому гнезду, «дом с чертями» влетел ему в копеечку), сколько интересовало, кто прислал мне СМС. Если у человека есть доказательства вины Бергмана, почему бы не обратиться в полицию? Допустим, наши люди этого очень не любят и избегают в меру сил. Но к чему вся эта загадочность? Отчего бы не позвонить и не сказать прямо, чего он от меня хочет?

Тут я вспомнила про труп под окнами Максимильяна, и картина начала вырисовываться, прямо скажем, зловещая. Кто-то из прежней жизни решил напомнить Бергману о том, кто он такой? И выбрал для этой цели меня?

– Игрок, – произнесла я вслух, перекатывая это слово и так и эдак, пытаясь понять, почему оно настойчиво вертится в голове. – Игрок… игра… игральные карты… А если СМС прислал сам Бергман? Мастер мистификаций и игр с человеческим разумом? Если это так… если так, то он пожалеет об этом.

Хоть и заявлено это было самым твердым тоном, однако тут же явились сомнения. Бергман не из тех, у кого легко выиграть в открытом бою. Что ж, придется перенять его тактику и ни в коем случае не идти на открытый конфликт.

– Идиотские подковерные игры, – тут же зло фыркнула я. – Действовать исподтишка – очень достойное занятие.

В общем, остаток вечера и часть ночи я продолжала ломать голову над очередной загадкой. И в результате утром проспала до десяти часов.

Разбудил меня настойчивый звонок в дверь. Я прошлепала в прихожую, как была в пижаме, гадая, кого вдруг принесло. На пороге стоял Вадим.

– Ты мне нравишься все больше и больше, – заявил он, входя в прихожую. – Давай я тебя поцелую?

– Давай ты мне кофе сваришь, а я пока умоюсь, – не дожидаясь ответа, я отправилась в ванную.

Когда минут через двадцать я появилась в кухне, на столе меня ждал завтрак: яичница, стакан апельсинового сока и кофе.

– А сок откуда? – удивилась я.

– Ты хоть иногда в холодильник заглядываешь? Ешь, и поехали.

– Куда?

– К Бергману. Есть новости. Не спрашивай какие, я и сам не знаю.

Я мысленно усмехнулась, вполне возможно, они связаны с моим вчерашним вояжем в Лютово. Вымыла посуду и сказала, что готова следовать за Вадимом на край света, и тут он заявил:

– Тебе придется жить в доме Джокера. Если тебе что-то понадобится в ближайшее время…

– Это он так сказал? – перебила я.

– Конечно. И, знаешь что, я бы его послушал.

– А если я слушать не стану?

– Тогда я возьму тебя в охапку… – Он в самом деле собрался схватить меня, в шутку, конечно.

Разумеется, в других обстоятельствах я вряд ли смогла бы проделать такое. Подобной прыти Вадим от меня не ожидал, и все последующее для него явилось большим сюрпризом. Если честно, и для меня тоже. Не думала я, что справлюсь с таким здоровяком. В общем, результат произвел впечатление на обоих. Вадим оказался на полу, откуда смотрел на меня в глубочайшем изумлении.

– Что это было? – спросил он, поднимаясь.

– Мой приятель – инструктор по рукопашному бою. Три года мы встречались, и три года он гонял меня, как сержант новобранца.

– А чего сразу не сказала? Я бы явился с ротой спецназа.

– А ты не спрашивал.

– Джокеру надо бы завести анкеты на сотрудников с подробным перечнем всех заслуг. Стрелять ты умеешь?

– Думаю, чуть лучше Димки.

– Ага… Китайский знаешь?

– Это зачем?

– На всякий случай. Да или нет?

– Нет.

– Слава богу. Терпеть не могу китайцев.

– Почему?

– Они у меня собаку съели.

Занимательный разговор пришлось прервать. В дверь опять позвонили. На сей раз на пороге стоял Димка. Увидев Вадима, маячившего в дверях кухни, тут же нахмурился.

– А этот что здесь делает?

– Этот готовил мне завтрак, – ответила я. – Похоже, больше некому.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Что ты точно собака на сене: вспоминаешь, что я твоя девушка, только когда рядом со мной видишь мужчину. Вадим пришел полчаса назад.

– Ага, – кивнул тот. – И успел узнать много нового. У девчонки черный пояс по карате.

– Это правда? – с сомнением спросил Димка.

– Нет, – ответил за меня Вадим. – Но со мной она легко справилась. Мое мужское самолюбие кричит «караул», но для нашего общего дела это, пожалуй, неплохо.

– Вы от избытка сил резвились или она дала отпор дурацким ухаживаниям? – не унимался Димка.

– Ухаживания я еще даже не начинал. А когда начну, тебе станет не до смеха. Бергман хочет, чтобы она жила у него. В целях безопасности. У Джокера большое беспокойство за нашу Девушку. Порадую его сегодня: в отличие от тебя с ней в разведку идти можно запросто.

– Долго ты мне еще будешь тыкать в нос… – разозлился Димка, а я перебила:

– Заткнитесь оба. Или выметайтесь.

– Я хотел поговорить… о доме в Лютове. – Димка устроился на стуле, стараясь не смотреть в сторону Вадима. – Почему он все-таки тебя заинтересовал?

Я решила, что момент подходящий, и отправилась за газетой. Вернувшись в кухню, сунула ее в руки Вадиму.

Он мельком взглянул на газету и бросил ее на стол, Димка придвинул ее к себе и стал читать. Все молчали. Наконец Димка спросил, обращаясь ко мне:

– И что все это значит?

– Пока не знаю. Меня пригласили в этот дом и на столе оставили газету.

Вадим зло засмеялся и головой