3. Письмо «М» к жене приобщить в его личное дело.

Подпись.

12.03.53.»

Чуть ниже следовала резолюция начальника нелегальной разведки:

«т. В. Г. Павлову

1. Встречу с Луизой проведет Рита[201], она должна убедить «Л.», что ей целесообразнее остаться в Риме и зарегистрировать рождение ребенка там.

2. Прошу лично Вас проанализировать все материалы, касающиеся положения «М.» за границей, начиная с Испании и до настоящего времени. Главная цель этого анализа — установить, просматривается или нет возможность противника подозревать его в принадлежности к советской разведке. Срок: до 15.04.53 г.

3. Попросите «М.», чтобы он сам проанализировал свое положение и объективно оценил, что могло и может давать основания для подозрений в том, что он мог попасть в поле зрения противника.

4. Изучить возможности «М.» в оказании помощи по выводу нелегала Боевого[202] в Югославию, который будет включен в состав его нелегальной резидентуры;

5. Сообщите «М.», что Арго и Рико необходимо законсервировать, обусловив им новые способы связи на особый период для легальной резидентуры в Риме;

6. В связи с предстоящим днем рождения «М.» — его 40-летием прошу доложить предложения о поощрении его за достигнутые успехи в работе.

А. Тишков

14.04.53 г.»

Указание Центра объективно оценить свое положение и возможность попадания в поле зрения спецслужб Григулевич воспринял как заботу Москвы о его безопасности и потому оперативно сообщил о себе:

«О том, что я мог попасть в поле зрения вражеских контрразведок, мне говорить сложно, но я буду предельно объективен:

1. Мои частые поездки в Белград и моя тесная связь с югославским посольством, частые визиты ко мне нового посла в Риме Грегорича, политического советника Солдатича (он же руководитель югославской разведки в Италии) и торгпреда Сайчича нс могли не вызвать внимания итальянской контрразведки. Хотя я никакой слежки за собой не заметил, но в последние месяцы мой телефон работает с изъянами, и у меня складывается впечатление, что он на «прослушке».

2. Более десяти моих поездок и моей жены в Вену тоже не могли не броситься в глаза, кому следует. В самой Вене у меня было свыше тридцати явок на улицах с нашими представителями. У Луизы их было на десять меньше. Полагаю, что одна, а может быть, и несколько наших встреч были все-таки зафиксированы.

3. Мое неоднократное пребывание в Белграде, встречи с Тито и другими югославскими верховодами не должны были остаться без внимания местных спецслужб. Я уже сообщал, что испанский посланник Миньяна в одном из своих писем настойчиво просил мою автобиографию для передачи ее каким-то «важным» коллегам. Сам Миньяна, который работает, по его собственному признанию, на югославскую, английскую и американскую разведки, не отставал от меня в Белграде ни на шаг, потом приезжал ко мне в Рим. В мою предпоследнюю поездку в Вену я обманул его и сказал, что вскоре поеду в Цюрих. И что вы думаете? Он искал меня в Цюрихе по всем отелям. Недели две тому назад Миньяна захотел приехать в Рим, чтобы навестить меня, но удалось отговорить его.

4. Как я уже сообщал, аргентинское посольство, а полмесяца назад и голландское тоже запросили мою биографию. Бывший посол Голландии в Белграде Дози ушел в отставку, и теперь он работает в качестве генконсула в Неаполе. По словам Миньяны, Десси, как и он, является агентом Интеллидженс-сервис и, когда я был в Белграде, то, действительно, он сильно интересовался мной.

5. Анита Каллони работала секретаршей у профессора Туччи, бывшего генконсула Коста-Рики в Риме. Он оказался потом прохвостом, и я прогнал его с этого поста. Каллони я знаю несколько лет. Это красивая, изящная девушка, 28 лет, говорит на нескольких языках. Как-то месяцев пять тому назад она позвонила мне и попросила аудиенцию. Я принял ее. Она рассказала, что бросила работать у Туччи, что он такой-сякой и просит порекомендовать ее на какую-нибудь работу. Пообещал ей помочь, потом на машине отвез ее. По дороге она завела разговор о политике, начала высказывать левые взгляды, ругать американцев, восторженно отзываться о судимых атомных агентах советской разведки Розенбергах. После этого она несколько раз появлялась в моем офисе, просилась на работу секретаршей, говорила, что готова работать хоть за доллар в месяц. Заигрывала со мной, потом призналась, что у нее есть любовник — советник американского посольства, что оказалось правдой. Ее поведение мне показалось подозрительным, и я хотел разгадать, куда она клонит. Однажды она позвонила мне по телефону, изменив свой голос. Я сделал вид, что не узнал ее. И тут она говорит, что ей нужно срочно встретиться, что будет ждать меня на углу улицы Виале Боргезе через полчаса. Когда я спросил, кто говорит, она ответила, что это Баранова. Услышав русскую фамилию, я насторожился.

Спрашиваю: «Какая-такая Баранова? Я не знаю вас, вы, наверное, ошиблись». Она перешла на естественный тон: «Вы меня знаете, я та, которая работала секретаршей у профессора». Я сообразил, что это она, Каллони, и, не выдавая никакого подозрения и беспокойства, сказал, что у меня сейчас времени нет, когда освобожусь, то позвоню ей. Прекращать игру было опасно, и я решил продолжать ее. На следующий день звоню и встречаюсь с ней в центре города. Снова спрашиваю ее: «Почему вы вчера назвались такой фамилией?» Она ответила: «Хотела срочно посоветоваться. Чтобы ваша жена не подумала ничего плохого и не приревновала бы вас ко мне, я изменила голос и назвала первую попавшуюся в голову фамилию». Но почему именно русскую? Расспрашивать ее об этом я не стал. Говорю:

«Что же такое срочное возникло у вас?» Она ответила, что доверяет мне и потому просит моего совета. «Мне, — сказала она, — предложили в итальянском МИДе работу за границей, причем в Москве. Как мне поступить? Ехать или не ехать туда?» «Ну что же, — говорю, — места невеселые, я бы туда не поехал, но если нет другого выхода, то соглашайтесь». Потом она заявила, что ей предложили Гонконг, а через некоторое время назвала Испанию, США и Швейцарию. Что родители не согласились ее отпускать, и она отказалась от службы в МИДе.

Но я-то знал, что итальянский МИД принимает на работу только по контракту, а не по простой рекомендации, как она уверяла. После этого она мне больше не звонила и больше я не видел ее.

Думаю, что это была грубая подстава, связанная с разработкой вашего покорного слуги.

Не могу сказать, что мое положение безнадежное. Меня успокаивает тот факт, что, несмотря на все мои подозрения, никакой слежки по сей день я за собой не замечаю. В Югославии все двери открыты передо мной. В Италии мои отношения с МИДом более, чем отличные. Мидовские чиновники настолько любезны со мной, что, по словам мексиканского посла в Риме генерала Охеда, я, по всей вероятности, состою на службе у итальянцев.