«Даруй крепость Твою рабу Твоему Питхору Иосепту».

Питхор Иосепт…

Замысловатый расклад получается с этим мечом.

Доктора Джонса внезапно охватил приступ дурноты, схожий с тем, что мучил его в каморке каббалиста после отравления. Но, по счастью, более слабый. Гнусное ощущение, что проваливаешься куда-то, потом свет впереди и просверки по сторонам. Полет продолжился среди пузырей, каждый из которых лопался и показывал сценку из древнеегипетской жизни…

* * *

При свете полной луны рабочие в замызганных набедренных повязках спускаются в какую-то нору и выбираются обратно с корзинами, полными земли.

Неподалеку город. Сквозь жесткую листву акаций можно различить храм Ра-Хорахти и вереницу жрецов, тянущихся с дарами к ночному молебну. А на реке и при факельном свете разгружаются барки; по сходням, на холках грузчиков, выплывают чередой пузатые приземистые сосуды с маслом и корзины с хлебным зерном.

Несколько начальственных, судя по золоченым посохам, людей наблюдают за работами. Они вооружены, в шлемах со смешными гребешками и кожаных нагрудниках с бронзовыми пластинами. У одного на перевязи знакомый меч, длинный и изогнутый, столь непохожий на короткие клинки египтян.

Покрытые пылью мужики где-то под землей пробивают тоннели в осадочных породах, долбят скалу, устанавливают крепежку, обмазывают глиной стены.

И вот солдаты с характерными профилями Амона на нагрудниках прутся на четвереньках в подземелье, их встречают люди с гребешками на шлемах, в короткой сече опять отличается длинный меч.

Порубленные воины бараноголового бога навеки остаются в темных коридорах, но и среди бойцов подземелья потери. Трое из них укладываются в ниши погребальной камеры. Руки вытянуты вдоль тела, полное боевое облачение — таков заморский ахейский обряд. Среди этих трех один мертвец сжимает в костенеющих пальцах клинок с надписью: «Даруй крепость Твою рабу Твоему Питхору Иосепту».

Между телом воина, упокоившимся в одном конце обители, и золоченым ящиком, находящемся в другом, пролегла светлая дорожка. От этого энергетического шнура искорки разлетались по подземелью и придавали стойкость всему тому, что находилось в нем. Почти всему. Страж навсегда соединился с охраняемым сокровищем. Он надежно защитил Ковчег от дерзких расхитителей и не забыл обеспечить свое многотысячелетнее уединение. Змеи охраняют вход от непрошенных гостей, и только тот, кто нужен Ему, сможет проникнуть к святыне. Если же путь назад будет отрезан, вошедший спасется, пройдя через подземелье к тайному выходу, — если вера его правильна и крепка.

Однако же чьей волей, небесной или человеческой, ловушки были устроены так, что ключом к ним стало выполнение заповедей? Древние строители словно бы предвидели обстоятельства сегодняшнего дня. Чьей волей?

* * *

Накатила свистящая волна, разметав череду видений. Когда из соседнего подземелья рванули скопом крысы, сознание Индианы немедленно всплыло в реальном мире.

Мстительница вторглась в крысиную цитадель. Вот уже «молочный фонтан» забил в пещере. Как и планировалось, первым делом на глаза ей попался ни в чем не повинный крысиный король. Она — будучи все-таки животным — решила подкрепиться им по ходу дела. Такой наглости верноподданный крысиный народ не стерпел и, забыв внутренние распри, кинулся на битву с жуткой гостьей.

Зрелище было малоприятным. Даже древние римляне, которые, жуя печенье, наблюдали в Колизее за поеданием идейной оппозиции дикими зверями, не вытерпели бы такого шоу и убежали к гетерам. Или в буфет. Однако поблизости не было буфета. Крысы отчаянно хватались за мощное тело, которое резкими изгибами сбрасывало их и давило об пол, расплющивало своими витками. Пасть змеи работала, как ковш экскаватора, сгребая живую еду и проталкивая ее в бесконечный пищевод.

Крысы проявляли чудеса героизма, поэтому белокожий мускулистый враг вскоре сплошь покрылся красными крапинками укусов. Но уже через минуту стало ясно, что грызунам в одиночку не управиться с агрессором.

— Что ж, пора открывать второй фронт, — решил Индиана, преодолев естественное отвращение.

Он хлестнул «Пацифистом», и кнут завязался узлом на монстре чуть позади сплюснутой головы. Профессор был сдернут со скалы и улетел в гущу побоища, но, оттолкнувшись от пола, перемахнул прямо змее на спину. В те гадкие мгновения, пока древний клинок добирался до горла твари, она шмякнула археологом три раза об разные детали пещерной обстановки.

Однако древняя сталь внесла решающий вклад.

Крысиная армия в дружной атаке докончила смертельно раненную гадину, после чего пошел пир горой. Сотни изголодавшихся глоток так чавкали, что заложило уши. Не в силах терпеть такую эстетику, гости подземелья поспешно двинулись навстречу солнцу, едва сдерживая рвотные позывы.

Тем временем подруга той кобры, которая пала в борьбе с Индианой, почувствовала, что понесла утрату. Уловив прощальное излучение сестрицы — которую нахально сожрали чужие вместо своих, — сильно озлилась и решила отомстить первому встречному. Гадина спустилась на ярус и очутилась в коридоре неподалеку от шахты, ведущей в Обитель Умерших Душ. Первыми встречными были обершарфюрер Кемпке и его пять оставшихся бойцов.

Двумя бросками змея пробила грудные клетки пары солдат — так быстро, что не успела даже произвести на них впечатление в лучах фонарей. Смертельно пострадавшим показалось, что их сокрушила тьма. Третьего эсэсовца гадина шлепнула хвостом, когда тот стрельнул, но с испугу промазал. Нацист, получив мощный импульс, улетел в стену, где его череп треснул, как голубиное яичко. Четвертый солдат не промахнулся, но все-таки угодил в змеиную петлю и его язык вылез наружу под хруст позвонков.

Обершарфюрер Кемпке добил гадину тремя очередями из «фольмера», но она успела перед кончиной царапнуть его ногу своим зубом. Чуть-чуть задела. Поэтому эсэсовец смог на карачках добраться до шахты, где змеи помельче активно обработали его, как будто желая потрафить вышестоящим товарищам. А когда Урбах и Мюллер заглянули вниз, то ознакомились с раздувшимся сизым телом, где только пряжка ремня говорила о былом фельдфебельстве.

Руководство с чувством удовлетворения приказало затворить отверстие, ведущее в подземелье. Уже навсегда. Опытным путем было доказано, что жизнь в Обители Умерших Душ невозможна.

А Индиана, Лилиан и Клопик тем временем обозревали из щели солдат, суетящихся на немецком аэродроме.

Бензин был профильтрован, авиационные узлы прочищены и смазаны, Ковчег подготовлен к погрузке в бомбовый отсек двухмоторного боевого самолета «Хейнкель-111». А пилот как раз прогревал моторы.

— Давайте смочим уста за очередной успех германского духа, — провозгласил Мюллер, поднимая рюмку со шнапсом. — За Ковчег.

Штандартенфюрер располагался напротив Урбаха — за столиком, откуда открывался вид на аэродром. Работы там благополучно заканчивались, солдаты отсуетились и теперь попивали пивко в тени под навесом. В голове офицера царила полная ясность, спина отличалась совершенной прямотой.