— Меня не так-то легко убить, маленький демон. — Когда он ухмыляется, появляется эта восхитительная ямочка, и я просовываю руку сквозь решетку, чтобы провести по ней кончиками пальцев. — Только железо виверны может убить меня, помнишь? Итак, я смог исцелиться.

Я выдыхаю вздохом облегчения.

— А как же остальные?

Нервы пробегают по моему телу, когда я задаюсь вопросом, здесь ли они с ним.

— Они в безопасности. Всего несколько царапин, но Финн перенес их в безопасное место и вернется меньше чем через час, этого времени мне должно хватить, чтобы вытащить тебя отсюда.

Он смотрит на дверь моей камеры, хмурясь при виде замысловатого замка на ней.

— Как ты сюда попал? — Спрашиваю я, полагая, что это место охраняется как сумасшедшее, непроницаемо. Мои глаза мечутся по нему, все еще в состоянии шока от того, что он здесь.

Он сильнее сжимает мой подбородок, притягивая мое лицо к промежутку между прутьями, когда он приближает свое собственное.

— Ты забыла, кем я был, когда ты впервые встретила меня?

В его голосе слышится веселье, когда я вспоминаю ту ночь, даже когда я не знала, кем он был в то время. Просто тень мужчины, которая исчезла в темноте.

— Ни за что, — говорю я, наблюдая, как темнеют его глаза, потому что я никогда не смогу забыть его. Меня тянуло к нему в любой форме, в которой он был.

Его рука убирается от моего лица, позволяя его теням извиваться вдоль прутьев и вокруг замка, прежде чем он взрывается, разваливаясь на части, когда он начинает открывать дверь. Он делает то же самое с замком на моих цепях, открывая их, заставляя их упасть свободно.

— Они сделаны не из железа виверны, — говорит он, хотя бы для того, чтобы помочь мне понять, как он может это сделать. Я толкаю свои шаткие ноги вперед, бросаясь в его объятия. Он крепко обнимает меня, когда я прижимаюсь щекой к его разгоряченной груди, слыша ровный ритм биения его сердца.

— Спасибо, — бормочу я в его рубашку. — Я не привыкла, чтобы кто-то меня спасал.

Он сжимает мои волосы в кулак и тянет их назад. Откидывая голову, и пристально глядя на меня.

— Может, ты и не моя пара, но ты стала разбитыми лучами света, которые пробиваются сквозь каждую одинокую ночь. Я буду бороться с каждой разбивающейся волной, просто чтобы проложить себе путь к тебе. Ты никогда не будешь потеряна для меня, потому что я всегда найду тебя.

Искреннее обещание слетает с его губ, и я чувствую искру его правды, когда она загорается внутри меня, умоляя разгореться ярче. Его обещание плывет на падающей звезде, которая врезается мне в грудь.

Он отодвигает верхнюю часть своей рубашки, обнажая грудь, место, где бьется его сердце. Высвобождая клинок виверны, он осторожно проводит линию над сердцем, его кровь сочится свободно.

— Дрейвен! — Я кричу шепотом. — Что ты..

Он наклоняется и прижимается своими губами к моим, кладя мою руку поверх пореза на его сердце. Его кровь стекает по груди, покрывая мою ладонь.

— Ты остаешься здесь. Шрам на моем сердце, который никогда не исчезнет, — говорит он мне в губы.

Я чувствую жжение в своих глазах, когда смотрю, как его кровь, которая продолжает растекаться между моими пальцами. У него там останется шрам от железа виверны. Для меня, это постоянное заявление. Мои губы дрожат, когда его порез не заживает. Он может говорить такие вещи, слова, которые заставляют мое сердце биться быстрее и вселяют проблеск надежды, но я знаю, что не могу лелеять их так сильно, как хотелось бы. В тот момент, когда в его жизни появится его пара, я буду просто сгоревшей звездой на его полуночном небе, превращающейся в ничто, когда его душа соединится с другой.

Я хочу сказать ему, что все это не имеет значения, но я этого не делаю.

— Я тоже всегда найду тебя, потому что ты пометил мое сердце единственным шрамом, который я когда-либо буду лелеять, — говорю я вместо этого, зная, что мое сердце, возможно, никогда по-настоящему его не отпустит. Нет, если я не найду свою пару, но мое будущее, похоже, скоро закончится без всякой надежды в поле зрения. Провидцы даже не смогли предвидеть, какой будет моя судьба, но смерть может скоро стать моим близким другом.

Он хватает мою руку в свою и вытирает кровь своей рубашкой, но его голубые лужицы остаются на моих. В них мерцают глубокие эмоции, но я не могу точно определить, что он на самом деле чувствует. Все, что я знаю, это то, что я никогда не хочу, чтобы он перестал смотреть на меня таким образом. Как будто он действительно обыскал бы весь мир, чтобы спасти меня.

Мое сердце набухает, и я отворачиваю голову, прежде чем орган, бьющийся в моей груди, лопнет. Я отступаю назад, проскальзываю мимо него и встаю перед камерой через коридор. Я обхватываю пальцами холодные прутья и поворачиваю голову назад, чтобы посмотреть на Дрейвена.

— Она… — Я делаю глубокий вдох, загоняя бурлящие во мне эмоции обратно. — Она моя мать, — шепчу я в темном пространстве, не отрывая взгляда от пола рядом с его ботинками.

Он подходит и встает рядом со мной с широко раскрытыми глазами, рассматривая ее хрупкую фигуру. Не задавая мне вопросов, он просовывает свои тени в ее замок и срывает его волной силы. Я открываю дверь и подхожу к ней. Дрожащими руками я убираю упавшую прядь золотистых волос с ее глаз. Даже несмотря на всю грязь, покрывающую ее лицо, она выглядит умиротворенной, когда отдыхает. Ее дыхание ровное. Краем глаза я вижу, как тени Дрейвена работают над тем, чтобы разорвать ее цепи.

— Мама, — тихо говорю я, продолжая гладить рукой ее по голове.

Ее глаза сияют в ответ, когда она медленно просыпается, видя меня внутри камеры. Ее веки на мгновение подрагивают, когда усталость покидает их, но она просто смотрит на меня, как на сон, от которого она еще не проснулась.

— Мама? — Повторяю я, волнуясь, что она может сказать мне уйти без нее. Но этого никогда не случится.

Ее глаза светлеют, наконец-то она понимает, что я действительно так близка к ней. Я, в ее камере, и настоящая. Рыдание вырывается у нее, когда она смотрит на мою пустую камеру и на свои лодыжки, замечая, что мы не прикованы. Она с очередным всхлипом обвивает свои изуродованные лодыжки, прикрывая рот дрожащей