правду про фашистскую силу да про наш кавардак знали, может, и дрогнули бы… Сразу не отвечу. Нужно подумать.

Лиза принялась собирать со стола грязную посуду. Когда она вышла, Андрей Титович положил руку на плечо Дергачеву и сказал:

– Вы на меня не обижайтесь. За Лизку я беспокоюсь. Семья ей нужна, дети. А вот ведь не складывается…

– Я очень люблю вашу дочь. – тихо проговорил режиссер.

Лиза и Дергачев шли по Елоховску. Лиза была необыкновенно оживлена. Он едва поспевал за ней.

– Здесь раньше танцплощадка была, – рассказывала она. – Каждый вечер танцы и драки!

– И драки тоже?

– Да, однажды из-за меня три парня подрались! – гордо сообщила Лиза.

– Значит, ты роковая женщина?

– А ты бы мог из-за меня подраться?

– Смотря с кем…

– Вон с ним, – Лиза показала на невысокого мужчину.

– С тем – мог бы…

Они шли дальше.

– А вон там, в заводи, мы купались! – показала она на реку. – Ты знаешь, в Елоховске много холодных ключей… Заплывать опасно. Но мы с тобой идем купаться в другое место. В лесное озеро. Там никого не бывает… Я все предусмотрела!

– Ты у меня дальновидная. – Дергачев поцеловал Лизу в щеку.

– Слушай, – воскликнула она, завидев громадного парня со спиннингом. – А вот с ним ты бы мог подраться из-за меня?

– С ним? – подумав, ответил тот. – Нет.

– А ты попробуй! – и она решительно направилась в сторону громилы. – Эй, парень! Вон тот мужчина, – она показала на опешившего Дергачева, – хочет с тобой подраться. Из-за меня. Будешь?

– Мельникова, ты, что ли? – узнал ее парень. – Ну, за тебя можно и подраться! Давай!.. – Он стал стягивать штормовку.

– Сходитесь! – приказала Лиза и оглушительно свистнула в два пальца.

Парень грозно подошел к ошарашенному Дергачеву и протянул руку:

– Витек.

– Дергачев! – облегченно отрекомендовался режиссер.

Роковая женщина захохотала.

– Отдохнуть приехали? – спросил Витек. – Правильно. Правда, рыбалка теперь хреновая стала, но воздух у нас в Елоховске…

– Знаю, можно резать и на экспорт… – усмехнулся труженик сцены.

* * *

– Те-о-о-плая! – Лиза опустила ладонь в рыжую воду лесного озера. – Леха, иди сюда!

И она, поглядывая на Дергачева, начала медленно раздеваться, сначала оставалась в купальнике, но потом, улыбнувшись, сняла и его. Режиссер стоял на берегу и следил за тем, как Лиза не спеша входит в озеро.

– Лиза, – позвал Дергачев. – Я хочу задать тебе дурацкий вопрос! Можно?

– Можно.

– Скажи, как ты представляешь нашу дальнейшую жизнь?

– Очень просто. Ты будешь ставить гениальные спектакли, а я буду ждать тебя дома усталого, капризного, любимого… Буду кормить тебя и смотреть, как ты ешь, и слушать тебя. Заметано?

– Заметано, да не верится, – покачал головой Дергачев. – Насмотрелся я на руководящих дам! У тебя на семью и времени-то не хватит. Это мне придется ждать тебя с разогретым ужином. У тебя и ребенка-то родить времени не найдется…

– Сыщем! – с улыбкой ответила Лиза. Она стояла по грудь в воде. – Только с одним условием: девять месяцев делим пополам. Первую половину я ребенка вынашиваю, вторую – ты. Равноправие!

– Дорогая моя, – проговорил Дергачев. – На черта оно! Из-за этого равноправия женщины потеряли самое главное – всемогущую беззащитность! Из хранительниц очага они превращаются в акул с мертвой хваткой… А потом жалуются, что мужчины от них бегут, как от чудовищ.

– Ты от меня убежишь?!

– Не шути! Я хочу иметь ласковый дом, с заботливой хозяйкой, с детскими голосами, с размеренным ходом жизни. – Он говорил все увереннее, проникновеннее, вживаясь в образ семьянина. – Считают, будто расхристанный, богемный быт полезен для творчества… Дураки! Для настоящего искусства необходима счастливая семья… Устроенный тыл. Коли есть покой – воли не нужно!

– Знаешь, – проговорила Лиза. – Вот я в воде, ты на суше, а я чувствую, что ты меня обнимаешь… Иди ко мне!

И он, как был, в джинсах, бросился в озеро.

– Вот сумасшедший! – крикнула радостно счастливая женщина.

Лиза и Дергачев шли по пыльному проселку. Дорога раздваивалась: один рукав, наезженный, вел в город; второй, заросший, уходил в лес. На заросшей дороге встретился старичок с продуктовой кошелкой.

– Дедушка, вы из Селищ идете? – спросила Лиза.

Но старик молча прошаркал мимо.

– А что там? – кивнул Дергачев на заросший проселок.

– Деревня… Брошенная. Ни души… Давай пойдем!

– Интересно! – оживился Дергачев. – Никогда не бывал в брошенной деревне…

Он решительно свернул в лес, Лиза, постояв немного, двинулась за ним следом.

Дома в Селищах стояли заколоченные. Несколько лет назад последние жители переехали в центральную усадьбу колхоза. Кругом валялся мусор, осколки посуды, дырявые кастрюли, обрывки матрацев. Тишина.

Дергачев поддал ногой прохудившуюся кастрюлю, и звон прошел по всей деревне. Над заброшенным погостом взвилась черная, шумная стая ворон. Лиза вздрогнула:

– Леха, давай вернемся, – попросила она. – Я боюсь пустых домов.

– Потрясающе! – вдохновенно бормотал Дергачев, заходя в ближайшую избу.

Лиза, присев над большим пластмассовым голышом с вывернутыми руками и ногами, расправила куклу и прижала к груди, как ребенка.

Режиссер возник в распахнутом окне.

– Я понял! Я все понял! Финальная сцена будет в покинутом городе! – вдохновенно бормотал он. – Вот это будет ход! – Постановщик скрылся в глубине дома и вскоре опять появился, показывая Лизе большой фотопортрет Сталина и Мао Цзедуна. – Бедные Йорики! Они тоже будут в том городе!

Над брошенной деревней метались вороны. Надвигались сумерки.

– Пойдем, пойдем домой! – жалобно просила Лиза.

– Погоди. А может, заночуем?

– Домой! – умоляла она.

– Давай останемся. Тут есть кровати… Ночь в пустоте! – в восторге воскликнул Дергачев.

* * *

– Папа! – укоризненно качала головой Лиза. – Зачем? У нас в городе на каждом шагу помидоры и огурцы…

– Ничего-ничего, со своего огорода вкуснее! – отвечал Андрей Титович, сгибаясь под тяжестью сумки.

Они торопились к пристани.

– Огорчили вы меня! – сетовал отец. – Может, останетесь?

– Папа, нам завтра на работу, – увещевала его дочь.

– Понятно… Это у меня, пенсионера, все в голове перемешалось… Может, на выходные приедете?

– Не получится: я дежурю по райкому, а у Леши репетиции начнутся, – с огорчением отвечала Лиза.

Они стояли на пристани и ждали, когда пришвартуется «Ракета».

– Алексей Леонидович, – со значением произнес отец. – Я ведь о нашем вчерашнем разговоре целый день думал!

– О каком разговоре? – не понял Дергачев.

– Ну, о правде. Вспомнили? Так вот, полная нужна правда! Без синтетики. А в особенности промеж мужчиной и женщиной. – Андрей Титович покосился на дочь, отошедшую к краю пристани. – Не обижайте Лизу! Она ведь у меня только с виду начальник…

– Я очень люблю вашу дочь, – тихо отозвался Дергачев.

Когда режиссер с тяжелой сумкой ступил на покачивающийся трап, Лиза быстро вернулась к отцу. Он обнял её и тихо сказал: