— И что же? — Изабелла пока не понимала, к чему они клонят.

— А дальше все просто. Жак отыскал тело без сущности — можно сказать, что и без души, — сказала Юнона, понимая, что придется объяснять все с азов. — Это была тихая помешанная из одного выродившегося дворянского рода. Он сумел вызвать и вложить в нее некую сущность, очень сильную сущность. Теперь она должна была стать Защитником, големом. Внешне все выглядело, как обычная одержимость — мы на это и рассчитывали.

— Одержимость? — Изабелла вдруг вспомнила сумасшедшую, которую впервые увидела в день казни короля.

— Именно. Кстати, если я правильно читаю твои мысли, — поддержал разговор Жак, — ты уж прости, но так оно пока получается, что я их слышу, — то ты знаешь эту одержимую. Как раз в день казни короля голем прошел последнюю инициацию — инициацию кровью. Тогда именно я его контролировал. А теперь эта «одержимая» — одна из «вязальщиц».

— Из тех, кто руганью и плевками провожает идущих на казнь?

— Верно. Вот в том-то все и дело — Защитник начал работать не совсем так, как мы задумывали. Мы все считаем, что террор был необходим — но это временная мера, пока не установится твердый мир, пока революция не победит окончательно. Но ты же сама видишь — казни продолжаются, причем казни невиновных. Все — и трибунал, и комитеты, и жандармы, и доносчики, и даже сами осужденные, — все они находятся под влиянием некоей определенной силы. Ты ведь и сама это замечаешь, не правда ли? Даже Макс не избежал этого влияния — а ведь его сила воли велика, при определенных обстоятельствах он мог бы стать одним из нас…

— Кто? — спросила Изабелла, которой почему-то стало жутко.

— Максимилиан Робеспьер, — строго подсказала Юнона.

— А корень влияния — в среде «вязальщиц», — продолжал Жак.

— Ну так уничтожьте эту сущность! — непонимающе воскликнула Изабелла.

— Это не так-то просто сделать, Исабо. К тому же, не следует прерывать эксперимент, лучше попытаться попробовать что-то изменить. Мы и попытаемся. Людям нужны иные праздники, чем смертная казнь. Мы должны создать новую религию. Ведь это Макс сказал — если бы бога не было, его следовало бы изобрести…

— Это сказали до него, Жак, — поправила его Юнона.

— Не важно. Главное — постараться что-то переменить к лучшему, — убежденно сказал Жак.

Она не знала, что именно так тянуло ее к Жаку. Они не просто были на ты — однажды он, как всегда, провожал ее домой — и остался у нее. Брак перед лицом Верховного Существа и Природы — что может быть естественнее и проще!

Ей тогда было не слишком важно, кто он, сколько ему на самом деле лет (то, что он сказал, звучало захватывающе и жутко, но Изабелле пришлось поверить в эту цифру). Даже то, что Жак оказался вампиром, правда, предпочитающим кровь животных, нисколько ее не смутило.

Изабелле вдруг захотелось счастья — и вот оно появилось. Правда, порой она вспоминала предостережение бабки: «Настоящая гадалка не может быть счастлива в семье, возле мужчины… Мы мучаем судьбу своими вопросами, — она нам это припоминает».

Но сейчас и эти предостережения ушли куда-то в самый дальний уголок сознания. Конечно, она боялась за Жака, ведь гильотина крушила не только дворян и сторонников короля — нет, ее нож бил и по тем, кто еще совсем недавно считались глашатаями революции! Но было похоже, что террор вот-вот уступит место миру, и все пойдет именно так, как говорит Жак — а уж он умел убеждать.

Праздник в честь Верховного Существа и в самом деле состоялся, и Изабелла с Жаком участвовали в процессии.

— Кто этот разряженный щеголь? — тихо спросила она, глядя на толпу.

— Как, ты не знаешь?! Это — никакой не щеголь, это же сам Макс! — с легким возмущением ответил Жак. — И одет он так в честь праздника…

Изабелла вгляделась, и то, что она увидела, очень ей не понравилось.

«Разряженный щеголь» шел один, казалось, он и вовсе не замечал толпы, погруженный в свои мысли. Этот человек небольшого роста, так же, как и Жак, хотел что-то переменить — и чувствовал, что время уходит, а он терпит поражение за поражением.

И праздник, по сути, стал поражением. Изабелла видела, как слетели покровы со статуй, изображающих добродетели, как горело то, что должно было изображать зло, как пламя лизнуло лица статуй… Предзнаменование оказалось на редкость скверным.

— …Знаешь, я решился, — сказал ей тем же вечером Жак. Обыкновенно веселый и говорливый, сегодня он пребывал в том же задумчивом и мрачном настроении, как и его революционный кумир. — Ты должна стать такой же, как я сам. Бояться тебе нечего, это — возможность бессмертия. Кто знает, что нам еще предстоит?

— Таким же как ты?

— Да. Вампиром. Пить человеческую кровь — совершенно необязательно, а на солнце мы с тобой сегодня отлично гуляли. И, как видишь, ничего…

— Но…

— Стать вампиром — это не значит стать мертвым. Просто твое тело должно перестроиться, стать другим. Ты сама почувствуешь себя иначе. Ты хотела бы этого?..

— Я не знаю. Но если это означает, что мы будем вместе… Тогда я согласна.

Становиться вампиром оказалось не смертельно — зато чрезвычайно болезненно. Изабелла не могла прийти в сознание недели полторы или две. Когда же она стала поправляться, выяснилось, что новости очень неутешительны.

Перестроить Защитника не удалось — казни по приговорам революционного трибунала продолжались с новой силой. Гораздо хуже было то, что террор свирепствовал и в провинции — оттуда приходили совсем уж жуткие слухи, в сравнении с которыми в Париже было еще относительно благополучно. Иногда приговоренных расстреливали из ружей — едва ли не сотнями, порой их топили и даже били по ним из пушек. Часто среди них почти не было бывших аристократов — гибли те, во имя кого революция и делалась.

После выздоровления Изабелла еще несколько раз была на собраниях «Третьей стражи». Они устраивались все там же, в мрачноватом подземелье, которое находилось не в этом мире. Что такое кромка и текущая реальность, Изабелла уже знала, но самостоятельно выходить туда пока что не умела.

Лица собравшихся становились все мрачнее. Говорили о големе, полностью вышедшем из-под контроля, о том, что новая религия пока что не принесла плодов. В конце концов, Юнона и еще трое участников потребовали от Жака уничтожить Защитника — только так можно будет остановить безумие.

— Вы забываете, друзья, — отвечал Жак, — что ему придана функция неуязвимости. Уничтожить его можно только одним способом — лишив подпитки. И будет хорошо, если он не изобретет новый способ…

— Лишить подпитки — значит, прекратить террор, прекратить пролитие крови? — с печальной усмешкой спросила Юнона. — Но тогда получится замкнутый круг…

— Можно будет попытаться его разорвать. Я работаю над этим. И потом — не забывайте об этом, — я единственный из вас, кто имеет некоторое влияние на Макса — и не только на него.