Виленской губернии. По приговору командующего войсками Виленского военного округа приговорен к ссылке в Томскую губернию за незаконное хранение оружия. Побывал в Барнауле и Усть-Каменогорске. Отбыв ссылку, вернулся на прежнее место жительства. См.: Герасимов Б. Указ. соч. С. 93–94.

21 Николай Тыкоцкий (1822 — после 1870) — дворянин, из Могилевского уезда и губернии. За участие в Январском восстании по конфирмации командующего войсками Виленского военного округа приговорен к ссылке в Томскую губернию. В ссылке в Усть-Каменогорске пребывал вместе со своей семьей. С 1870 г. проживал в Омске. См.: Герасимов Б. Указ. соч. С. 94–95.

22 Людомир Швейницкий (до 1846 — после 1866) — происходил из потомственного дворянства. См.: Герасимов Б. Указ. соч. С. 105.

23 Владислав Шелькин (1846 — после 1870) — происходил из дворянства Поневежского уезда Ковенской губернии. Учился в гимназии в городе Шавле. За участие в Январском восстании по конфирмации командующего войсками Виленского военного округа приговорен к ссылке. Проживал в Барнауле, Усть-Каменогорске и Омске. Отбыв наказание, поселился в Костромской губернии. См.: Герасимов Б. Указ. соч. С. 98.

24 Михаил Щенснович (1827–1880) — дворянин, родом из Виленской губернии. За положительное отношение к Январскому восстанию по конфирмации командующего войсками Виленского военного округа приговорен к ссылке в Томскую губернию. Проживал в Барнауле и Усть-Каменогорске. Оставался на территории Западной Сибири до самой смерти. См.: Герасимов Б. Указ. соч. С. 99.

__________________________________________________________________

Позднее, как видно из дел, определилось звание Бронислава Бецкого, Петра Станкевича и Болеслава Лапинского.

Из сообщения барнаульской городской полиции, присланного в усть-каменогорскую, видно, что все вышеупомянутые 26 человек были причислены к барнаульскому мещанскому обществу. По переводе в Усть-Каменогорск все 26 ссыльных были также зачислены в мещане г[орода] Усть-Каменогорска и обязывались, наряду с прочими мещанами, нести все установленные повинности. Но платежи податей со стороны причисленных к усть-каменогорскому мещанскому обществу политических ссыльных поляков поступали очень медленно. Усть-каменогорское хозяйственное управление сообщило 1 ноября 1868 г[ода] Семипалатинскому областному правлению, что некоторые из ссыльных поляков отказываются вносить подати, во 1) «по неимению средств на уплату таковых и во 2-х) потому, что они находятся под надзором полиции, и им воспрещена всякая торговля и отлучка из города». Областное правление, не находя объяснений ссыльных, не желавших платить подати, заслуживающими уважения, предписало усть-каменогорскому хозяйственному управлению: «Не принимая от ссыльных никаких отзывов, употребить самые решительные меры ко взысканию значущихся на них податей; в случае же неплатежа ими таковых, поступить с ними по всей строгости законов». В то время как усть-каменогорское хозяйственное управление, в силу предписания областной администрации, изыскивало различные способы, которые могли бы побудить ссыльных поляков платить подати, тобольский и томский губернаторы возбудили ходатайство об освобождении от платежа податей и повинностей: первый — всех вообще политических ссыльных из поляков до новой ревизии, и последний — только тех из них, которые сосланы были на житье, до окончательного освобождения их от полицейского надзора.

В основание своих ходатайств губернаторы приводили следующие соображения: томский — что ссыльным полякам казна сама оказывает пособие с тою именно целью, чтобы дать полякам средства к жизни, и тобольский, что вникая в положение и условия быта поляков, нельзя не заметить значительной разницы, как в юридическом, так в экономическом отношении, установленном самим правительством, между ссыльными политическими поляками и ссыльными других категорий, с которыми поляков сравнивают в платеже податей и повинностей. Далее тобольский губернатор довольно подробно обрисовал тяжелое юридическое и экономическое положение ссыльных поляков.

В юридическом отношении поляки на местах своей ссылки были значительно ограничены в своих правах. Так им, во 1) не разрешалось отлучаться из мест жительства куда-либо в другие районы, для приискания подходящих занятий, сообразно своим познаниям и прежнему образу жизни, и, во 2) им запрещалось быть торговцами напитков, служить в некоторых присутственных местах по вольному найму, занимать разного рода должности на пароходах, работать в фотографиях и т[ак] д[алее]. Будучи назначены в Сибирь, некоторые из этих ссыльных, именно сосланные для водворения на казенных землях, согласно положению Западного комитета 5 марта 1864 года подобно государственным крестьянам, переселяемым из малоземельных в многоземельные губернии, подлежали исключению из окладных листов на прежних местах жительства. А между тем, согласно Высочайше утвержденному 7 мая 1864 г[ода] заключению Комиссии по устройству высылаемых из Привислинских губерний и Западного края польских повстанцев, ссыльные поляки только были перечислены по наличному их составу на место нового в Сибири водворения и не были исключены из оклада на прежних местах жительства до производства новой ревизии. Вследствие этого обстоятельства, оставшиеся на родине члены [семей] ссыльных поляков, вынуждались платить за них подати и повинности. Таким образом, внесение поляков в окладные листы Сибири, по истечении льготного срока, определенного 59 ст[атей] XII т[ома] уст[ава] о благоустройстве в казен[ных] селен[иях][522], было бы, по мнению тобольского губернатора, несправедливой мерой, в силу которой поляки вынуждались бы платить двойные подати. Таковы были юридические основания к возбуждению тобольским губернатором ходатайства об освобождении ссыльных поляков от платежа податей и повинностей.

Экономическое положение поляков было не менее печально, чем и юридическое. В экономическом отношении «польских ссыльных», по мнению тобольского губернатора, нельзя было сравнивать с добровольными переселенцами, потому что последние отправляясь в Сибирь, на новые места, брали с собой: капиталы, земледельческие орудия, рабочий скот, домашнюю утварь, а иногда даже и семена, тогда как поляки, отправляясь в Сибирь с надеждою скорого возвращения на родину, не имели времени даже продать лишние вещи. При таких условиях они, естественно, не могли, да и не желали думать о необходимости прочного устройства в Сибири и не запасались даже необходимою одеждою, увозя с собой в Сибирь только то, что наиболее им казалось дорогим по воспоминаниям, и заботясь в то же время, чтобы кладь не превышала положенных по закону 30 фунтов веса. Ссыльные поляки делились на две категории: крестьянского сословия и привилегированного. Представителей первой категории правительство старалось поселить на казенных землях с тою целью, чтобы поляки занялись земледелием. Эта цель достигалась плохо. Далеко не все ссыльные изъявляли желание осесть на земле и получить казенную субсидию на домообзаводство. На устройство хозяйства, обыкновенно, субсидия выдавалась только тем из них, кто мог и хотел заняться обработкою земли. Другие, хотя и получали субсидию от правительства, но в силу тяжелых экономических условий, в которых они находились, употребляли субсидию, большею частью, на другие нужды, не относившиеся к земледелию. Некоторые из этого разряда политических ссыльных, по старости или неспособности к земледельческому труду, сдавались на попечение старожилов с платою за это от правительства; другие же, сохранившие здоровье, по необходимости, обращались в батраков.

Другую категорию