В дальнем конце коридора мелькнула сутулая фигура Федосеева. Совсем ненадолго. На какой-то миг и скрылась тотчас, словно померещилась. Федосеев не подошел, хотя должен был, он ведь здесь за главного.

— Ладно, разобрались, — кивнул Шибанов. — Отцепи ему «браслеты», — приказал капитан Сафронову, — отсюда он никуда не денется.

— Понял, — и, вставив ключ, тут же освободил руки Картавому.

— Слушаю дальше.

— Дальше все как по нотам, гражданин начальник, — проворковал Леня, стрельнув взглядом в сторону оператора, который уже успел навести объектив. — Сначала грохнул одного здесь, а потом поднялся с Бугром на второй этаж, там нашли второго…

Леня Картавый позировал, что было видно с первого взгляда. Он едва ли не впервые в жизни ощущал к себе такое внимание, а потому вел себя, как кинозвезда в провинциальной студии.

Оператором был парень по фамилии Пятаков, еще в прошлом году закончивший ВГИК. Он мечтал снять криминальную драму. А если получится, так замутить какой-нибудь крутой сериал и собственную жизнь разметить вехами в виде престижных премий на международных кинофестивалях. Именно эта романтическая мечта подвигла его нацепить милицейские погоны и, набравшись терпения, внимать всякому старшему чину с таким благоговением, словно каждый из них вещал божественное откровение.

Еще полгода назад Пятаков признался, что материала для киноработ собрал предостаточно и при первой же возможности подаст рапорт об увольнении. Как бы там ни было, но сейчас, укрепив камеру на плече, он старался зафиксировать каждый вздох подозреваемого, как если бы намеревался в скором времени пристроить отснятый материал в золотой фонд отечественного кино.

— Ладно, пойдем посмотрим. Веди, как ты шел. Картавый довольно уверенно прошелся по коридору. Заминка произошла у одной из дверей (что можно списать на нервозность и стресс, в конце концов, ведь не в гости же они заявились). Но уже в следующую минуту смело распахнул нужную дверь.

— Где в это время сидел охранник?

— Гражданин хороший, ты думаешь, что я буду помнить о таких деталях? У бедного еврея так в башке заклинило, как будто его Талмудом по макушке треснули. Но одно хочу тебе сказать точно, как только я внутрь вошел, так с ходу его и завалил.

— Значит, ты должен помнить, в каком месте он нахолился. Он что, стоял или, может быть, сидел? Леня Картавый радостно заулыбался:

— Вспомнил, гражданин хороший. Все вспомнил!.. Ну, прозрел прямо-таки!.. Ведь бывает же такое… Стоял он, гражданин начальник. Точно стоял! Когда я вошел, он ко мне повернулся, я его между глаз и заделал.

— Ты это хорошо помнишь? — после некоторой паузы произнес Шибанов, стараясь спрятать подступившее волнение.

— Гражданин начальник, ну ты даешь! Или, может, ты меня на понт берешь?

Все-таки не каждый день приходится людей мочить, так что такие детали я помню.

— Минуту назад ты говорил противоположное.

— Гражданин хороший, просветлела у меня голова, будто сам боженька меня в макушку поцеловал.

Григорий посмотрел на Пятакова, по лицу которого скользнула удовлетворенная улыбка. От внимательных глаз оператора не способен был укрыться ни один жест.

— И где он стоял?

Картавый отошел немного от порога и, чуть приподняв руку, проговорил правдиво:

— Вот на этом самом месте, где ты стоишь, гражданин хороший… Ну, может быть, немножечко в глубину.

— Ты хорошо подумал?

— Гражданин начальник, — кипятился Леня Картавый, — у меня нет такой привычки от балды лепить, и прежде, чем что-то сказать, я крепко подумаю.

Шибанов выглядел серьезным:

— Подумай, Леонид, это очень важно. Может быть, он стоял немножечко правее?

Картавый потер пальцами виски и сдержанно согласился:

— Ну-у, разве что самую малость… А потом я его из «ствола». Он-то как увидел меня, так даже рот от удивления открыл. Что-то даже хотел сказать… но как ты сам понимаешь, гражданин хороший, времени у меня на дискуссии совсем не оставалось. Все-таки я сюда прибыл не беседовать, а за «стволами». Ну, я его и заделал, он копытами взмахнул и вот в этот угол отлетел, а мы дальше поперлись.

— А второго охранника где ты достал?

— На втором этаже… Ну, мы втроем по-тихому поднялись…

— Так, покажи, как ты шел. Картавый передернул плечами:

— Обыкновенно, я вдоль стены двигался, «пушку» на всякий случай держал наготове, может, кто сдуру еще высунется.

Ленчик уверенно поднялся на второй этаж, следом шел капитан, оператор сбоку, чтобы схватить всех в кадр. Замыкали группу два собровца, делать им было особо нечего, и они охотно оставляли Пятакову оперативный простор.

— Дальше что было?

— Дальше-то… Закир мне велел первым зайти. В этой комнате, как он мне объяснил, «стволы» лежали. Я дверь распахнул и смотрю, что прямо на меня бугай прет…

— Стоп. Он что, тоже стоял?

— Я же тебе говорю, гражданин хороший, да не стоял, а на меня попер! Я ждать не стал, пока он меня придавит, наставил «ствол» ему в пузо да выстрелил пару раз.

— Сколько раз ты, говоришь, стрелял? — озабоченно переспросил Шибанов.

— Напрягись, вспомни, это тоже очень важный момент.

— Гражданин начальник, хоть у меня тюремный стаж по годкам будет куда больше, чем пальчиков на руках, но арифметика в школе была моим любимым предметом. Так что до двух я как-нибудь сосчитаю.

— Ладно, хорошо. Как он упал? Леня Картавый на минуту задумался.

— Его сначала как будто бы повело, — неуверенно заговорил он.

— Покажи!

Леня картинно ухватился за живот, сделал несколько неуверенных шагов назад, а потом, согнувшись, упал на пол.

— Вот так это было, господин хороший, — снизу вверх посмотрел Картавый на Шибанова.

— Ясно. Ну, чего ты скрючился, поднимайся. Нечего здесь полы протирать.

Ладно, хорошо. А потом что было?

Ленчик поднялся, несколько раз стукнул по штанинам ладонью, отряхиваясь, и продолжал ровным голосом:

— А дальше нам уже никто не мешал. Бугор вытащил у покойника ключи. Мы открыли оружейную комнату и спокойно перетаскали ящики со «стволами» в машину.

Минут за двадцать управились… начальник, ты меня подчистую расколол! Все как есть выложил. Свои бумаги заполнять станешь, черкнешь там где-нибудь, что дознанию никаких препятствий не чинил. Что раскаялся я, горючими слезами плакал и из кожи лез, чтобы операм помочь.

Шибанов неожиданно улыбнулся:

— Не переживай. Картавый, все как есть напишу.