Проехав совсем немного, он осадил лошадь.

Ветер донес до него слабый шум автомобильного двигателя. Он приставил к уху согнутую ковшиком ладонь и прислушался. Вместо того, чтобы удаляться, что, как он думал, делают сейчас охотники, шум становился все громче. Кто-то приближался. Он заставил лошадь подняться вверх по склону небольшого холма с плоской вершиной и стал осматривать простирающуюся внизу равнину. Какой-то автомобиль поднимался вверх по дороге, оставляя за собой облако пыли.

Он ожидал, что из-за окаймлявших дорогу кустов появится либо грузовичок-пикап, либо джип с двумя ведущими мостами. Когда автомашина достаточно приблизилась, чтобы ее можно было разглядеть, Киган с удивлением увидел, что это обычная легковая машина, коричневый четырехдверный седан японского производства.

Водитель вскоре затормозил и остановился на открытом месте дороги. Машина просто стояла там несколько секунд, пока облако пыли проплывало над крышей машины и оседало на траву вокруг. Затем водитель вылез из машины, поднял капот и склонился над радиатором. Через короткое время он обошел машину, открыл багажник и достал оттуда геодезический теодолит. Киган с любопытством наблюдал, как вторгшийся на его землю незнакомец водрузил теодолит на треногу и нацелил его зрительную трубу поочередно на несколько выдающихся реперных точек ландшафта, записал отметки азимутов в блокнот и стал сравнивать их с расстеленной прямо на земле топографической картой.

Киган и сам имел опыт работы с теодолитом, и он никогда не видел, чтобы топографическая съемка производилась таким образом. Незнакомец, похоже, скорее хотел удостовериться в собственном местонахождении, чем привязать к местности базовую линию. Он наблюдал, как этот человек небрежно бросил блокнот в кусты, снова подошел к радиатору и уставился на двигатель, словно тот чем-то гипнотизировал его. Только после того, как он, видимо, отбросил прочь тревожащие его мысли, он нагнулся к дверце машины и вытащил из салона ружье.

Киган достаточно много повидал в жизни, чтобы понимать, что незнакомец вел себя слишком странно для окружного геодезиста, собиравшегося в командировке пострелять на стороне мелкую дичь, и уж конечно не в костюме бизнесмена и с тщательно завязанным галстуком. Он подогнал лошадь поближе и тихо подъехал сзади к незнакомцу, пытающемуся вставить патрон в ружье, чего ему, судя по его неловким движениям, не приходилось делать прежде. Он не слышал, как Киган приближался к нему сзади. Лошадиные копыта совершенно беззвучно ступали по мягкой земле и увядшей траве. Киган осадил лошадь всего в восьми метрах от него и вытащил «Маузер» из кожаного чехла, прикрепленного к седлу.

— Вам известно, что вы находитесь на чужой земле, мистер? — сказал он, положив дуло своего ружья на согнутый локоть руки.

Водитель коричневого седана подпрыгнул от неожиданности и повернулся на месте, уронив патрон и задев стволом ружья о дверцу машины. Только тут Киган увидел, что это азиат.

— Что вам надо? — спросил испуганный человек.

— Вы находитесь на моей земле. Как вы здесь оказались?

— Ворота были открыты.

Киган так и думал. Охотники, которых он упустил, взломали замок на воротах.

— Что вы здесь делаете с теодолитом? Для кого вы работаете? Для правительства?

— Нет … Я инженер компании «Мията коммюникейшен». — В его английском был сильный японский акцент. — Мы подыскиваем место, чтобы поставить радиорелейную вышку.

— Ваши парни когда-нибудь заботятся о том, чтобы получить разрешение, прежде чем носиться по частным владениям? Откуда, черт возьми, вам известно, что я разрешу вам ее построить?

— Мое начальство должно было связаться с вами.

— Верно, чтоб я сдох, — проворчал Киган. Ему не терпелось вернуться домой к ужину прежде, чем стемнеет. — А теперь вы лучше уматывайте отсюда, мистер. И в следующий раз, когда вам захочется поездить по моей земле, лучше сначала спросите меня.

— Я глубоко сожалею обо всех причиненных неудобствах.

Киган прекрасно разбирался в людях и по голосу этого человека мог уверенно сказать, что эта азиатская рожа ни хрена ни о чем не сожалела. Глаза японца беспокойно следили за «Маузером» Кигана, и он казался раздраженным.

— Вы собирались стрелять здесь? — Киган кивнул на мощное ружье, которое человек все еще неуклюже сжимал одной рукой, так что его дуло было обращено в темнеющее небо.

— Только по мишени.

— Ну, этого я не могу разрешить. У меня на этом участке скот бродит. Я буду признателен, если вы упакуете свои причиндалы и уберетесь тем же путем, что и приехали сюда.

Нарушитель вел себя послушно. Он быстро отвинтил теодолит от треноги и уложил их в багажник. Ружье он положил на заднее сиденье. Затем подошел к передней части машины и заглянул под все еще поднятый капот.

— Двигатель не совсем нормально работает.

— Он заведется? — спросил Киган.

— Думаю, что да. — Японский геодезист нагнулся над окошком и повернул ключ зажигания. Двигатель фыркнул и легко заработал при отключенном сцеплении. — Я еду, — сказал незнакомец.

Киган не обратил внимания на то, что капот был опущен, но не защелкнут.

— Окажите мне услугу, закройте за собой ворота и обмотайте цепью столб, чтобы они не распахнулись.

— Я с удовольствием сделаю это.

Киган махнул ему на прощанье рукой, засунул «Маузер» в чехол и поехал к своему дому на ранчо, до которого было добрых четыре километра.

Сабуро Мина включил сцепление, развернул машину и поехал вниз по дороге. Встреча с владельцем ранчо в такой глухой местности была неожиданной, но она никоим образом не ставила под угрозу его миссию. Как только расстояние между его машиной и Киганом увеличилось до двухсот метров, Мива вдруг ударил по тормозам, выскочил из машины, схватил ружье с заднего сиденья и открыл капот.

Киган услышал, что шум двигателя внезапно затих, он обернулся и посмотрел через плечо, удивляясь, отчего машина вдруг остановилась.

Мива крепко сжимал ружье в своих вспотевших ладонях и нацеливал дуло, пока оно не оказалось лишь в нескольких сантиметрах от компрессора кондиционера. Он добровольно согласился выполнить это самоубийственное задание без всяких оговорок, потому что чувствовал, что это почетно — отдать свою жизнь за новую империю. Другие соображения включали его лояльность и преданность «Золотым драконам», обещание, данное лично Корори Ёсису, что его жена будет пожизненно хорошо материально обеспечена, и гарантия, что три сына будут приняты в лучшие университеты по их выбору и их обучение будет полностью оплачено. Вдохновляющие слова Ёсису, которые тот произнес, когда Мива отправлялся в Соединенные Штаты, в последний раз прозвучали в его сознании:

— Вы жертвуете жизнью для будущего ста миллионов ваших соотечественников, мужчин и женщин. Ваша семья будет гордиться вами из поколения в поколение. Ваш успех — это их успех.