— Я хочу объявить об этом и дать им еще двадцать четыре часа на сдачу.

— Ну ладно, поиграй, всемилостивейший ты наш, — усмехнулся Марк. — Только бесполезно это. Если они после хлорпикрина не вышли — значит, решили лечь костьми, Упертый народ!

Я объявил по радио и громкоговорителю о том, что через двадцать четыре часа в пещеры будет закачено отравляющее вещество в смертельной концентрации, и сел ждать.

Эвакуировали кибуц, подвезли оборудование для убийства и оборудование для спасения. На последнем настоял я. Несколько машин «Скорой помощи», снаряженных кислородными масками и арсеналом антидотов. Марк скептически усмехался.

Однако утром именно он выдал мне шприц и ампулу.

— Нитрит натрия. Если почувствуешь запах миндаля — коли в вену.

— Марк, честно говоря, я не умею.

— Хм… Вены не знаешь где? Ладно, я умею. Меня рядом не окажется — вон ты нагнал целый полк эскулапов! И вот, держи. — Он сунул мне противогаз. — Надевать умеешь?

— Учили на гражданской обороне.

— И то слава Богу.

Марк оказался хорошим психологом. За прошедшие сутки из пещер больше никто не вышел. Мне оставалось надеяться только на то, что, кроме тех любителей пострелять, там больше никого не осталось. Об этом я и молился — сам не знаю кому.

Мы встали с подветренной стороны. Обычно синильной кислотой накачивают кассетные авиабомбы. Нам этот способ не подходил: мы имели дело с естественным бомбоубежищем. Отраву надо было подавать в нари — отверстия пещер. А это предполагало наше нахождение в непосредственной близости от места проведения операции.

Прозвучал приказ надеть противогазы. Я медлил, Марк тоже.

— Петр, надел бы ты противогаз, — произнес он.

— А ты?

— Я человек опытный.

— Опытных цианиды не трогают?

Марк хмыкнул.

— Ты, кстати, чего для них больше хочешь: спасения или легкой смерти? Просто несовместимые желания.

— Спасения.

— Понимаешь, чем больше концентрация — тем быстрое действует, чем меньше концентрация — тем больше вероятность выжить, зато умирать мучительно.

Я молчал.

— Господь написал: чтобы никто не вышел. Так что я приказал закачать побольше.

Первая книга Царств. Так сказал Господь Саваоф, так передал через пророка Самуила царю Саулу: «Иди и порази Амалика[139]и истреби все, что у него… и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла».

Я сжал губы.

— У меня была информация, что там скрываются целыми семьями, с детьми.

— Детей не видел, зато слышал выстрелы. Выпустишь — будут партизанить. Надел бы ты противогаз.

— В противогазе общаться неудобно.

— Нашел время общаться!

У выходов из системы суетились люди в противогазах. Стояли цистерны с жидкой кислотой, работали механические распылители. Мы с Марком были в паре сотен метров от них.

— Между прочим, ее на производстве применяют, — сказал Марк. — И крыс травят на кораблях. Почти бытовая химия.

Лучше бы он этого не говорил.

— Успокоил! Марк, не могу я их, как крыс!..

— Мне тоже больше нравиться стрелять по целям, как в тире. Но это война, Петр, а не стадион. И мы выполняем приказ.

— Тряпкой меня считаешь?

Марк хмыкнул.

— У тебя в каждой фразе подтекст: «тряпка», — сказал я.

— Понимаешь, Петр, не то чтобы тряпкой. Просто не люблю я этих выкрутасов с реверансами. Ты либо делай, либо нет.

Марк был совершенно прав. Я посмотрел на машины «Скорой помощи», вспомнил свои суточные отсрочки и радиоувещевания — все это материализованное самооправдание и ничего больше. И то, что я до сих пор без противогаза — из той же оперы. Марк тоже. Я понял, что все это дается ему далеко не так легко, как он хочет показать.

Подул легкий ветерок. Не с той стороны. И я почувствовал запах горького миндаля и металлический привкус во рту. Вдохнул полной грудью.

— Петр, отставить! — скомандовал Марк. — Противогаз, быстро!

— А ты?

— Хватит болтать!

Он почти силой натянул на меня противогаз. Потом надел свой и вытащил шприц,

— Вену давай!

Я еле услышал. Голос глухой, как из бочки.

Он вколол мне антидот, потом себе — тем же шприцем. Может быть, мне показалось, или это было искажение изображения толстыми стеклами противогаза: по венам Марка шла рваная цепочка от уколов.

Через полчаса, не снимая противогазов, мы спустились в систему пещер. В этот день я разменял свою сотню убитых, С верхом и перебором.

На верхнем уровне было довольно светло, солнце светило через нари. Высокие колоколообразные залы с белыми стенами. Когда-то здесь добывали мел.

Почти пусто, только в одном из залов, в самой дальней северной части — около десяти мертвецов. Странно розовая кожа (артериальная кровь приливает) и синие губы. В центре зала — крест. Молились.

— Вниз пойдемте! — приказал Марк.

Свет фонарика шарит по стенам, замирает на трупах. Похоже на древний каземат, только цепей не хватает. Еще сто тридцать человек, Живых нет. Семьи были. Не помню сколько.

— После всех ваших усилий это можно считать самоубийством, — сказал Эфраим.

Еще одно самооправдание!

Защитники Масады убили себя, чтобы не стать рабами Рима. Но кто виноват: они или римляне, осаждавшие крепость три года и наконец проломившие стены?

Маймонид, глава «Законы основ Торы». «Во времена гонений, когда царь-злодей вроде Навуходоносора преследует евреев, чтобы уничтожить их Закон или одну из заповедей — пусть тот, кому приказывают преступить заповедь, будет убит, но не преступит… любую заповедь». Кто виноват: тот, кто убивает, или тот, кто ценой жизни держится за какую-нибудь ерунду типа соблюдения субботы?

Все же виновен тот, кто пускает синильную кислоту, а не тот, кто не уходит.

Спустились еще ниже. И нашли живых. Семнадцать человек. Условно живых. Вторая стадия отравления, с рвотой и одышкой. Вкололи аминнитрит, натянули противогазы, вытащили на поверхность.

К вечеру мы прочесали всю систему пещер. Живых больше не было. Я валился с ног, у меня болела голова и холодели руки, слегка подташнивало.