моду басни Крылова и трагедии Озерова. Трудно удержаться в стороне от этой круговерти встреч, удовольствий, развлечений.

Через несколько лет свидетель возвращения молодого архитектора в Москву Ф. Ф. Вигель напишет в своих мемуарах: «Половины его преимуществ достаточно, чтобы пользующиеся ими в Москве приобрели рай. Кто знает московское общество, тому известно, с какой жадностью воспринимается в нем молодость людей разных сословий. Успехи Росси в сих обществах были превыше сил его…»

В четверг 7 января в театре играли «никогда еще не игранную новую большую трагедию „Разбойники“ в пользу актера Мочалова». Представление начиналось в пять часов, а в девять в театре — маскарад. В пятницу — званый обед, в субботу — бал. Потом спектакль в пользу госпожи и господина Сандуновых. И так каждый день. Красивый и обаятельный Росси пользуется большим вниманием московских дам. Злоязычный Филипп Филиппович не преминет заметить, что в результате жуирования Росси «истощенные наслаждениями, может быть и душевными… силы никогда к нему не возвращались».

Но так ли уж точен в своих ехидных замечаниях Вигель? Попробуем разобраться. Карл Росси безвыездно проводит в Москве три с небольшим месяца. За это время он готовит чертежи будущей Екатерининской церкви, которую император повелел возвести в Кремле близ Спасских ворот. «Для церкви Святой Екатерины в московском Вознесенском монастыре, — сообщает Валуев, — по предписанию моему… архитектором Росси сделаны два рисунка фасадов…» (Здание заложили 4 июля 1809 года, а завершили строение только в 1817-м. Церковь не сохранилась.) Кроме того, Росси преподает в архитектурной школе Кремлевской экспедиции, за что получает дополнительно к жалованью 500 рублей. Хозяйственный Валуев напрасно денег платить не будет. Выполняет Карл и какие-то другие важные поручения главноначальствующего Экспедицией. Валуев высоко ценит способности Росси. И потому в своем письме в конце апреля этого года архитектор пишет ему: «Примите, Ваше Превосходительство, мою искреннюю благодарность за несчетные благодеяния, которыми Ваше Превосходительство меня удостаивает…» Итак, молодой зодчий не только танцует на балах и флиртует с красавицами, но и работает. Причем, видимо, немало и с удовольствием.

11 апреля, через три месяца после приезда, Росси неожиданно получает приказание отремонтировать Путевой дворец в Твери. Построен он был в 1774 году архитектором Матвеем Казаковым. Тем самым, что возвел в Москве здание университета, Голицынскую (теперь 1-я Градская) и Павловскую (теперь 4-я Градская) больницы, Петровский подъездной дворец, где разместилась сейчас Военно-воздушная инженерная академия имени Н. Е. Жуковского, здание Сената в Кремле, дома-усадьбы Демидова, Губина, Барышникова.

Дворец в Твери служил Екатерине II для остановок и отдыха по пути в Москву, потому и получил название «Путевого». Одряхлевший, обветшавший, он тихо доживал свои дни. И вдруг повеление: омолодить, возвратить к жизни. Великая княжна Екатерина Павловна и ее будущий муж принц Ольденбургский — генерал-губернатор Тверской, Новгородский и Ярославский, главноуправляющий водных и сухопутных сообщений России избрали своей резиденцией Тверь. Вот почему понадобился срочный ремонт старого дворца.

Задание важности особой. Историки неоднократно отмечали какую-то совсем не братскую нежность отношений императора Александра к своей сестре. В одном из писем к ней он даже вспоминает о каких-то загадочных, ему принадлежащих особых правах. Восстановить дворец для особы, столь приближенной к государю, Валуев мог поручить только человеку серьезному и талантливому. Выбор пал на Карла Росси.

Апреля 18-го дня 1809 года, в тот самый день, когда в Петербурге проходило торжество бракосочетания, архитектор выехал в Тверь. Сутки езды по тяжелой, разбитой, ухабистой дороге. Чуть отдохнув, Росси отправляется внимательно осматривать дворец от крыши до подвалов. А уже через два дня, запершись с утра в номере местной гостиницы, Карл сочиняет «доклад Его Превосходительству Валуеву об императорском дворце в Твери». К докладу приложено сопроводительное письмо: «Я поторопился со всей скоростью выполнить Ваши приказания и 18 числа настоящего месяца отправился в путь в Тверь с двумя помощниками, один господин Бова, и Дилдин… Обозрев общее положение дел, я обнаружил, что ремонтные работы огромны, и подготовил планы… Имею честь отправить их Вам вместе с господином Бова… Мое здоровье не позволяет мне проделать этот путь по скверным дорогам…»

Первое самоличное упоминание Росси о своем здоровье. Зная его исполнительность и честность, можно поверить, что чувствует он себя действительно нехорошо. Но вряд ли три месяца московских развлечений могли так резко ослабить тридцатилетнего мужчину. Просто Карл с детства хил и болезнен. Посему забудем пропитанные ядом намеки Вигеля, а лучше выслушаем доброжелательного Валуева: «…по вкусу своему и принадлежности он обещает со временем быть лучшим архитектором в России, если будет здоровье». Прилежания действительно архитектору не занимать.

Отправленный в Москву доклад содержит подробный перечень срочных дел — вплоть до количества листов железа, необходимого для новой крыши, бронзовых ручек и петель для дверей. Все тщательно осмотрено, обмерено и подсчитано.

Между Москвой и Петербургом начинается оживленная переписка. Валуев доносит Гурьеву о потребных работах. Гурьев докладывает императору. Император изъявляет свою волю. Гурьев отписывает Валуеву. Валуев отдает приказание Росси:

«1. …Его Величеству угодно, чтобы отделка дворца во всех его частях произведена была со всевозможной поспешностью, прочностью, в лучшем виде и непременно к 1 июля.

2. Из числа комнат Ея Высочества, опочивальню и приемную Государь Император повелел обить шелковою материею, прочие же комнаты должны быть расписаны в лучшем вкусе.

3. Его Величество требует, чтобы Вы непременно сделали рисунки внутренних украшений дворцовых комнат и прислали их на рассмотрение Его Величества.

4. Сделайте соображение Ваше о потребных для украшения дворца сего мебелях, зеркалах, люстрах и тому подобное и незамедлительно известите…»

Создается впечатление, что в эти весенние месяцы 1809 года Александра I больше всего волнует убранство дворца любимой сестры. Ее покои — спальню и приемную — должно обтянуть шелком, а прочие комнаты и залы, включая кабинет, приемную, опочивальню принца, можно просто расписать по штукатурке. Император лично хочет утвердить образцы мебели, зеркал, люстр. Для него сейчас это важнее, чем зреющее среди высших сановников недовольство внутренней политикой, чем наступающая финансовая катастрофа страны — бумажный рубль равняется только 40 копейкам серебром.

Пока император обсуждает и выбирает формы будущих кресел, диванов, зеркал, помощник Валуева князь Цицианов с тревогой доносит из Твери: «Судя по крайней ветхости сего дворца и большим переделкам господина Росси не только в таковой краткий срок, но как мне кажется, неближе может исправиться окончанием как 15 августа…» Волнения начальства не затрагивают Росси. Он упоен большой настоящей работой, и никакие хвори не в состоянии помешать ему. Пока первые проекты утверждаются императором, зодчий создает всё новые и новые чертежи и рисунки будущих покоев и их убранства.

В начале мая наконец прибывают из Петербурга первые утвержденные планы. А 5 мая Росси уже мчится в Москву заключать подряды, подыскивать помощников и мастеров. В Тверь возвращается через четыре дня, чтобы через пять дней снова ускакать в Белокаменную. Забыты все болести и недомогания.

Во дворце будет