class="p1">Навалилась щемящая тоска, захотелось домой, в Сибирь...

Расхаживая из угла в угол, Алексей убеждал себя, что пора все это бросить и по-настоящему заняться учебой. На пятом курсе нужно писать дипломную работу, а там не за горами и государственные экзамены. Нужно заниматься, заниматься, заниматься! Из-за Ларисы он в последнюю сессию получил две четверки, тогда как раньше все тридцать два экзамена за три курса сдавал на пятерки.

«...Все! Кончено! С первого сентября буду работать, как вол! Буду сидеть в читальне до полуночи. Мямля, раскис, хотел выехать на букетиках... Эх, сейчас бы года на три махнуть в тайгу или на Северный полюс, чтобы только ее не было рядом...»

Взял книгу, попробовал читать, но ничего не получалось. Между строк вставала она, Лариса...

15

Напрасно Николай ждал Наташу: за документами в паспортный стол пришла не она, а Елена Прохоровна.

Недоумевал и лейтенант Севрюков, который должен был известить Захарова о приходе гражданки Луговой. Он догадался: тут что-то неспроста. Севрюков видел, как изменился в лице начальник, когда раскрыл паспорт Луговой. Не ускользнул от него и взгляд, каким тот посмотрел на страничку, где делается отметка о браке. На щеках Захарова выступили розовые пятна.

Когда Николай вернулся с обеда, дежурный старшина подал ему маленькое письмецо. Штампа на конверте не стояло, почерк был по-женски округлый и ровный, но не Наташин. Николай разорвал конверт. На голубеньком листке было написано:

«Здравствуй, Коля! Очень прошу тебя, навести как можно быстрее Наташу. Она приехала и серьезно больна. Ни о каких своих новостях, которые могут еще больше расстроить ее, не говори. Веди себя так, как будто вы только вчера расстались. У нее это на нервной почве. Виновник этой болезни ты. Всецело полагаюсь на твою деликатность. Наташа по-прежнему тебя любит. Прошу, об этом письме не говори ей ни слова. Навести ее как можно быстрее.

Лена Сивцова.

Р. S. Очень хочу тебя повидать. Ведь мы все-таки друзья детства».

Прочитав письмо, Николай позвонил Луговым. Он представился старым школьным другом Наташи.

Елена Прохоровна ответила, что Наташа больна и к телефону подойти не может.

Вечером, когда стемнело, Николай дважды порывался пойти к Луговым, но оба раза возвращался почти от самого подъезда их дома. Болезнь Наташи его огорчала. Хотя приезд ее и взбудоражил Николая и тронул старую, еще не зарубцевавшуюся рану, но это, однако, было уже не то волнение, которое он испытывал три года назад. Теперь он не поедет в парк культуры и не напьется с горя, как обиженный мальчишка...

Вернувшись в свой кабинет, Захаров раскрыл толстую папку с делом № 317 и просидел над ней до одиннадцати часов вечера. План расследования по делу об убийстве студента Васюкова был прост:

1. Снова рассадить всех по разным камерам и снова:

• допросить каждого о приметах «Леонида»: рост, цвет волос, глаз, одежда; особые индивидуальные приметы;

• необходимо, чтоб каждый из задержанных еще раз шаг за шагом рассказал весь день второго июля: с утра и до момента задержания; кто к кому заходил, в какое время, куда пошли и т. д.

2. Выяснить друзей, с которыми все трое встречались раньше, я взять у них пальцевые отпечатки. Полученные отпечатки сличить с теми, что обнаружены на баранке и сигнальной кнопке угнанной «Победы».

3. Допросить еще раз родителей. Выяснить, кто второго июля заходил или звонил к каждому из задержанных.

4. Допросить дворников из домов, где живут задержанные. Справка о друзьях и знакомых «тройки». Кто к ним ходит.

5. Выяснить по месту работы и учебы задержанных, кто с кем дружит. Может быть, этот путь приведет к «Леониду».

6. Если (а вероятность этого «если» очень маленькая) «Леонид» действительно личность случайная среди троих задержанных — немедленно объявить розыск по Москве».

16

Вечерняя Москва выглядела необыкновенно празднично. Здания утопали в огнях иллюминации, толпы москвичей запрудили улицы, бульвары, скверы.

На фоне всеобщего веселья горе Ларисы Былинкиной бросалось в глаза. Она шла по улице Горького и всхлипывала.

— Лариса! Что с тобой? — окликнул ее знакомый голос.

Она повернулась и увидела рядом Алексея Северцева. Он неловко и растерянно улыбался:

— Тебя кто-нибудь обидел?

Лариса ничего не ответила и пошла дальше. Алексей шел рядом.

Ему стало стыдно за свое праздничное настроение. Причиной слез Ларисы он считал объявленный ей на бюро выговор и возненавидел себя за то, что вместе с другими голосовал за такое взыскание. Надо сказать ей...

— Лора, выслушай меня.

Лариса стала всхлипывать еще громче.

— Почему ты плачешь?

— Меня не берут в Будапешт...

— И только? — На лице Алексея появилось деланное спокойствие.

Лариса гневно взглянула на него полными слез глазами и перестала всхлипывать:

— Да разве понять тебе своей агитаторской душой, что такое сцена? И все ты виноват! Ты со своим активизмом.

Она зло закусила губу и пошла быстрее. Маленькая ее фигурка легко скользила в потоке встречных. Поспевая за ней, Алексей иногда наскакивал на прохожих, не всегда успевая извиниться.

— Но при чем тут мой активизм? Да если ты хочешь знать...

— И не хочу знать. Все вы... — Она не окончила фразы, мешали говорить слезы.

Алексей взял ее за руку, она не отстранилась.

— Слушай, Лора, — сказал он взволнованно, — у меня идея! Можно помочь тебе с Будапештом.

Лариса остановилась. Рассеянный взгляд ее был обращен куда-то поверх домов, в черноту ночного неба.

— Леша, если б ты знал, как мне тяжело, — проговорила она после некоторого молчания. Проговорила беспомощно, горько, безутешно. — Если меня не восстановят в коллективе самодеятельности, я что-нибудь с собой сделаю. Я уйду с факультета. Я...

— Чудачка ты... — сказал Алексей, хотя в эту минуту ему хотелось сказать: «Милая!» — Все будет хорошо. Завтра мы пойдем с тобой в вузком комсомола и все расскажем. Я знаю первого секретаря. Он поймет и поможет. — Алексей был готов успокаивать ее хоть до утра. После жестокой пытки, которую она устраивала ему в течение двух лет, он первый раз слышит из ее уст «Леша».

— Леша, не бросай меня... Одной мне тяжело. — В голосе ее звучала покорность.

Алексей даже не заметил, как они очутились в скверике напротив Моссовета. «Присядем?» — спросил он глазами. «Я согласна», — отвечал ее покорный взгляд.

Присели на скамейке перед фонтаном.

— Леша, почему на меня все накинулись? Все сразу стали чужие, злые. Только ты один меня понимаешь. У тебя, наверное, добрая душа.

Минутное