– Я же не лягушка, полковник, – саркастически заметил Люк. – И даже не ласточка, чтобы насекомых на лету ловить.

– С другой стороны, если такая тварь вам поперек глотки встанет, то мы останемся без герцога, – уныло согласился комендант. – А если накинутся стаей в несколько сотен, то и вас могут разорвать, как пираньи. Как бы вас так приспособить, не подвергая опасности, а?

– Как-нибудь приспособлюсь, – успокоил полковника Люк.

Он регулярно уезжал на берег моря, повторял уроки Луциуса, тренировался управлять ветрами и очень надеялся, что его скромных умений хватит, чтобы остановить иномирян хотя бы в воздухе.

Сейчас Люк летел вглубь Инляндии, почти к самой столице, туда, где на карте военных объектов была отмечена база мобильных госпиталей. В свернутом виде такой госпиталь состоял из пяти-семи контейнеров, которые легко погружались на грузовики или цеплялись к днищу листолета. А в развернутом контейнеры превращались в палаты, операционные и реанимационные комплексы. К каждому такому госпиталю прилагался мини-склад с препаратами первой необходимости. Искать поименно лекарства и оборудование из Марининого списка было бы слишком долго и трудоемко. А если получится выкрасть такой комплекс, там точно найдется все необходимое.

Пролетая над лесом, в ясном свете луны Люк уловил движение: мелькнула отощавшая спина какой-то сбежавшей с одной из разрушенных ферм буренки, и инстинкт мигом взял верх над разумом. Голодный змей, рванувшись к земле, заглотил корову, облизнулся и помчался дальше.

Склад находился точно там, где должен был быть, и Люк спустился вниз, на каменный плац, потек меж каменных ангаров с огромными дверями, в которых располагались мобильные госпитальные комплексы. Решившись, зубами выломал дверь в одном из ангаров и, заглянув в помещение, зашипел от разочарования: пусто. Пополз дальше, выламывая следующие двери, и за одной из них обнаружил заветные контейнеры со знаком Белого Целителя – свернувшейся кольцом белой змеей.

Следующие полчаса Люк вытаскивал контейнеры наружу, прикидывая, как бы унести одновременно все пять. По всему выходило, что никак – и он, досадливо фыркнув, взял первый, пахнущий лекарствами, в зубы и на максимальной скорости понесся в Дармоншир.

Он надеялся, что успеет перетаскать все до утра. Но когда опустил перед замком третий контейнер, заметил, что небо начало сереть. И Люк, раздражаясь из-за незавершенного дела (и, что греха таить, невозможности поразить Марину мгновенным исполнением ее просьбы), полетел к Третьему форту – отъедаться, поспать пару часов и дальше впрягаться в нелегкое дело повышения обороноспособности герцогства.

Марина позвонила днем, во время сбора командиров в комендатуре Третьего форта, когда офицеры отчитывались о ходе мобилизации и обучении новобранцев, а Люк делился очередной идеей, как замедлить продвижение иномирянских тварей. При виде имени супруги на экране Дармоншир так удивился, что замолчал на полуслове.

– Извините, господа, – сказал он, поспешно вставая из-за стола, и, выйдя за дверь, нажал на «ответить».

– Я получила твой подарок, – голос госпожи герцогини был чуть насмешливым, но заметные теплые нотки заставили Люка улыбаться. – Скажи, а снаружи, на контейнерах – это что, следы зубов?

– Да, – подтвердил Люк, с удовольствием закуривая. Как мало нужно, чтобы разомлеть, – похвала любимой женщины. – Но это не весь подарок. Завтра с утра будет еще.

– Спасибо, Люк, – сказала она серьезно. – Я… оценила.

– Все для тебя, Марина, – ответил он так же серьезно, как тогда, когда радовал ее фейерверками в небесах Иоаннесбурга. И трудно сказать, в каком случае ее реакция была ему дороже.

Огненная жена его вздохнула и отключилась, а он все стоял и улыбался, как идиот, забыв и о войне, и о совещании, и о ждущих за дверью кабинета соратниках.

Следующей ночью лорд Дармоншир первым делом помчался на госпитальный склад за оставленными контейнерами. В небе сияла почти полная луна, и на захваченных территориях все просматривалось на километры вокруг. Робко светились редкие окошки, словно опасаясь привлечь незваных гостей, шоссе и дороги в городах были занесены грязью, на улицах не видно было людей, и все свидетельствовало о запустении.

Его светлость снова опустился на территорию склада, прикидывая, сможет ли за раз утащить оба оставшихся контейнера. Они лежали там, где он их оставил. Здесь как-то странно пахло, и Люк, настороженно поводив клювом из стороны в сторону, подцепил один из контейнеров зубами, а второй, извернувшись, зажал между передними лапами – если лететь осторожно, не должен выпасть, – и поднялся в воздух.

Движение он заметил краем глаза, инстинктивно рванулся вбок, разворачиваясь, – и чертыхнулся, едва не выронив из клюва добычу. Из-за ангаров в свете луны с гулом поднялось не меньше сотни раньяров со всадниками, и вся эта агрессивная масса метнулась к нему.

Мысли роились в голове, пока Люк несся прочь.

Засада! Видимо, кто-то все-таки заметил его вчера. Или днем обнаружили выломанные двери и решили подкараулить. И разве эти стрекозы не должны спать по ночам?..

Контейнеры слишком сильно замедляли движение, не давая ускоряться, – герцог, вылетев за пределы города к лесу, только успел оглянуться, как его настигли иномирянские твари, облепили, вцепляясь в лапы, в горло, в хвост, вгрызаясь в загривок и крылья. Люк взвыл, запоздало вспоминая, что нужно было поставить щит, завертелся в воздухе от боли, изгибаясь и брыкаясь, как дичащийся конь. Рвали его безжалостно, пастями и крючьями на лапах, метили в глаза. У всадников оказались в руках ружья, и Люка жалило выстрелами. Он заметил в руках одного из нападающих гранатомет и, не дожидаясь, пока применят и это оружие, выпустил контейнеры и рухнул в лес. Покатился, ломая деревья и сбивая с себя тварей, поднялся и начал отбиваться, рявкая и щелкая челюстями во все стороны. Пусть Люк был больше сотни таких стрекоз, загрызть его они могли легко.

Он метался среди них, уворачиваясь от укусов, а раньяры висли на нем, как волки на буйволе, и не отбиться было никак – и Люк, от боли или на проснувшемся вдруг инстинкте замер, зашипел, топорща перьевой воротник, улавливая и усиливая белесый легкий ветерок, струящийся среди деревьев, – и обрушил на врагов настоящий ледяной ураган.

Ветер, ломая деревья, подхватил иномирянских чудовищ и начал швырять их в стороны и о землю с такой силой, что ломались лапы и крылья, трещали и лопались хитиновые панцири. Вдруг внутри урагана прогремел взрыв, затем второй – то рванул боекомплект гранатомета, – и вокруг все занялось огнем. Змей, напряженный, как струна, стоял внутри пламенно-воздушного безумия, вытянув шею и подрагивая, и на серебристой чешуе его играли красные всполохи.

Когда все закончилось, вокруг вперемешку лежали обгорелые деревья, иномиряне, стрекозы и содержимое двух контейнеров. Ветер и огонь не пощадили никого и ничего.

Раненый змей с клубящимися белесой дымкой ранами, прихрамывая и обжигая лапы, побрел с поля боя. Запах паленой человеческой плоти резал ноздри, Люк был ошарашен, измотан и слаб, негде и нечем было подкрепиться и не от кого ждать помощи.