— Значит, не хочешь облегчать мне задачу, да? — проворчал, все еще сражаясь с ней. — Давай же, девочка-ветер, сделай хотя бы пару глотков. Чуть-чуть потерпеть, и боль отступит, обещаю. Ты же умница, ты же такая храбрая и сильная. Всего пару глотков. Потерпеть немного, и станет лучше.

Она наконец разомкнула губы, вызвав у меня облегченный вздох. Делать ей больно не хотелось. Я просто не мог, даже собственная тьма сопротивлялась, когда я пытался приказать.

Три вдоха кровь просто текла ей в рот, и мне приходилось с силой проводить по горлу, чтобы заставить глотать. А потом я почувствовал, как отвердели ее губы, и Лист сама впилась мне в руку. От едва ощутимого движения языка меня прошибло током, я дернулся, будто получив удар, глухой стон прокатился по комнате.

— Вот видишь, девочка-ветер, все не так страшно, — шепот получился рваным и хриплым.

Ледяная вода и горячее тело, прижимающееся сверху, сладко-терпкий запах граната туманили мозги, ее судорожные глотки заставляли кровь быстрее бежать по венам, гореть, они приносили странное, непонятное удовольствие, практически сводя с ума невозможностью этого желания, руки помимо воли теснее прижимали к себе Листа.

Я хотел ее.

До судорог в теле, до дрожи. До учащенного дыхания.

Тьма, во что же я все-таки вляпался?

Я закрыл глаза, прикоснулся губами к черной макушке и откинулся назад, стараясь вернуть себе контроль.

Через семь вдохов она выпустила мое запястье.

— Умница, девочка, — прошептал.

Ее тело все еще горело, но уже не так сильно, руки больше не пытались меня оттолкнуть, Лист расслабилась, полностью обмякнув, голова склонилась на плечо, едва заметное дыхание вызывало мурашки, убаюкивало и в то же время будто выжигало клеймо на коже.

Кто бы мне сказал, что можно получать такое наслаждение просто держа кого-то в объятьях, просто чувствуя под пальцами бархатную кожу, просто вдыхая запах, я бы не поверил.

Девочка-ветер, что же ты со мной делаешь?

Проснулся я резко, оттого что Лист что-то проворчала во сне и зашевелилась в моих руках. Вскинул голову, вгляделся во все еще бледное лицо, она завозилась активнее, веки дрогнули, и через вдох на меня в недоумении смотрели зеленые глазищи.

— Доброе утро, девочка-ветер, — улыбнулся я.

Елена, дочь Дома ассасинов

Сознание возвращалось толчками, возвращалось ощущением боли во всем теле и невероятной слабостью. Небытие то отпускало на несколько вдохов, то снова затягивало в себя.

Чувство, будто нырнула слишком глубоко, не рассчитав силы. Когда ты видишь поверхность над головой, но дотянуться до нее не можешь, не хватает одного-единственного вдоха, одного простого взмаха рукой. Ты стараешься, ты рвешься из последних сил к спасению, даже понимая, что не доплывешь. И это понимание страшнее всего, оно заставляет, вынуждает сдаться, отступить и снова провалиться в спасительное ничто, где нет звуков, мыслей, красок, меня самой нет, а значит нет и невыносимой боли.

Это повторялось бесконечно. Короткий вдох, едва заметная вспышка, и я снова тону.

Нет.

Сосредоточься, девочка, ощущай.

Глубокий вдох, держись. Не замечай боли, не слушай ничто, слушай окружающее пространство.

Давай! Ты, мать твою, училась этому восемь лет!

Первыми пришли тактильные ощущения, странные и непонятные. Кроме боли было там что-то… Что-то приятное, невесомое, нечто обнимало коконом, нечто мягко сковывало руки. И пахло, так безумно пахло давленым виноградом и сандалом.

Едва различимый теплый ветерок целовал мочку уха. Как вдохи и выдохи. Что-то ласкало кожу, едва ощутимо, будто вода.

Я уцепилась за эти чувства, схватила, позволила осознать, и бездна наконец отпустила меня. Я вынырнула на поверхность.

Зашевелилась, сдерживая стон, открыла глаза. Ванная, и мужское тело подо мной, и крепкие объятья не дают пошевелиться. Я застыла, окаменела, провалилась в оцепенение. Всего на пару вдохов. И было необъяснимо невероятно страшно повернуться. Почти невозможно.

Но его дыхание изменилось, я чувствовала взгляд, запах забивал горло, ровно билось сильное сердце.

Пришлось запрокинуть голову… Чтобы тут же натолкнуться на тьму, на улыбку, на тихий голос.

— Доброе утро, девочка-ветер, — и эти его дурацкие ямочки.

Осознание шарахнуло в один миг, оглушило и смело. Я в ванной вместе с князем. Без. Маски.

— Князь, — одними губами прошептала, попробовав освободиться из кокона дурманящих объятий. Но слабое тело подвело, отозвалось нестерпимой болью, и хрип вырвался из горла.

— Тише, Лист, — мягко выдохнул он в волосы.

Кристоф приподнялся, рука скользнула мне под колени, он легко шагнул из воды вместе со мной. Я подавила в себе детское желание зажмуриться.

Вампир опустил меня на пол, крепко прижимая к себе одной рукой. Те несколько вдохов, что пришлось простоять, опираясь на него всем телом, пока князь заворачивал меня в полотенце, показали, что собственно стоять-то я и не могу. Меня шатало, кружилась голова, а в тело впивались иглы, обжигало и скручивало мышцы. Я закусила губу. Только не провалиться снова, только бы остаться на поверхности.

Через три вдоха Кристоф уложил меня в кровать, закутав по самую макушку в одеяло, и снова скрылся в ванной. Вышел князь оттуда одетый, опустился в кресло и уставился на меня, как-то слишком пронзительно улыбаясь, слишком внимательно глядя в глаза.

В полной тишине.

Я затолкала все ненужные эмоции подальше и сделала глубокий вдох. Я не буду думать о том, что происходило в ванной. Это нерационально, это туманит мозги, а мне нужна по возможности трезвая голова.

— Не буду… — горло царапало, звук вышел хриплым лаем подыхающей собаки. Но договаривать и не надо было, вампир напротив все прочел по глазам.

— В твоих извинениях нет необходимости, Лист, — спокойно кивнул он, продолжая меня рассматривать. Я снова попробовала заговорить, но князь оборвал меня, покачав головой. — Давай я начну.

— Да, — прошептала.

— Злюсь ли я? — ухмылка на вдох искривила его губы. — Это немного не то слово. Честно признаюсь, твое чудесное превращение из мальчика в девочку меня не особо удивило. Ты же понимаешь, что я догадывался?

Осторожный кивок в ответ.