«И мне хоть что-то перепало!» — усмехнулся Максимов, до отказа вжимая педаль в пол. Машину ему передал Евгений. «Форд» был изрядно изношенный, но двигатель работал отлично. Радиотелефон он взял в безвозвратное пользование у «кидал» Сигуа. Рацию Гаврилова раздавил в драке.

«Жаль, — подумал он. — Хотелось бы услышать тот мат-перемат, что стоит сейчас в эфире. Потеряли меня почти на полтора часа, уже по потолку наверняка от ярости бегают! Надо позвонить идиоту, как бы не наломал дров».

Он потянулся за радиотелефоном. Машина приближалась к последней контрольной точке — к стадиону «Крылья Советов» на Можайском шоссе. Там он решил ждать приезда Гаврилова. Опера Гаврилова его уже засекли, Максимов проехал по контрольному маршруту, сбрасывал скорость у каждой машины, в которой опознавал оперативную, сигналил фарами. На третьей по счету точке наконец сообразили, что подержанный «форд» заменил белую «волгу», которую они ждали, и сразу же в хвост Максимову пристроился невзрачного вида «жигуленок». Чтобы успокоить оперов, Максимов выскочил из машины на первом же светофоре — якобы протереть лобовое стекло. «Жигуленок» мигнул фарами, его узнали, но «с хвоста» не ушли.

Свернув с Можайского шоссе вправо, он резко сбросил газ и отложил радиотелефон. Его уже ждали. Прямо под фонарем белела «Ауди» Гаврилова.

— Не хе-хе! — покачал головой Максимов. Такая прыть Гаврилова предвещала серьезный разговор. А ведь мог бы и на даче дожидаться. Значит, разбора полета при свидетелях не хочет. Знает кошка, чье сало слопала. Вернее, сука знает, кого сдала.

Максимов дважды мигнул фарами, «Ауди» в ответ мигнула три раза.

Он вышел из машины, поднял воротник куртки — ветер стал уже по-зимнему колючим. Успел осмотреться по сторонам. Место было глухим и темным, район пролетарский, к пьяным дракам под окнами давно приучен. На шум никто не выскочит. А ветка железной дороги всего в сотне метров. Там можно пристроить свежеиспеченный труп под колесами поезда.

«Умеет Гаврила места загодя подбирать! — вздохнул Максимов. — Будем надеяться, что его ребятки уже успели померзнуть, мышцы не такие быстрые стали. Дай бог, отобьюсь».

Гаврилов вылез из машины, быстрым шагом пошел ему навстречу.

— Ну, ты даешь, герой! Где тебя черти носят?

— Дело делал, — пробурчал Максимов, делая вид, что занят застежкой на куртке. Чуть наклонив голову, было удобнее следить за ногами приближающегося Гаврилова и одновременно периферийным зрением контролировать ситуацию за спиной.

— А рация на что?!

— Накрылась рация медным тазом. — Он заметил, что носки туфель Гаврилова, не дошедшего до него полушага, развернулись в сторону, словно Гаврилов готовился принять плечом удар. Этого было достаточно.

Максимов развернулся. Из темноты на него бросился огромный детина. Бросился правильно, грудью, руки вперед не вытянул, сберегая их для медвежьего захвата сбитого с ног противника.

Максимов высоко подпрыгнул, влепил каблук ботинка в лоб гориллообразному детине, одновременно с ударом развернулся в воздухе, приземлившись рядом с Гавриловым. Тот уже успел достать пистолет. Максимов перехватил его руку, рванул вверх, до хруста заломил кисть, повернувшись вокруг себя, нырнул за спину Гаврилова, в этот момент мимо, ревя, как обезумевший носорог, пронесся ослепленный здоровяк. Максимов успел пнуть его в копчик, здоровяк охнул, замер, вытянувшись на носках. И плашмя рухнул на землю.

Максимов погнал руку Гаврилова по дуге вниз, а потом круто вверх. Успел подхватить выскользнувший у того из пальцев пистолет и заломил руку в локте. Гаврилов вытянулся вверх, потом тело разом сделалось тряпичным. Он задохнулся от дикой боли, сам от спазма выдохнуть не смог бы, если бы не Максимов, воткнувший ствол пистолета ему под ребра.

— Тихо, урод! — зло прошипел Максимов. Голова была абсолютно ясной, ярость играл только для Гаврилова. — Кишки, на фиг, выпущу. Дай команду, пусть твои орлы валят отсюда. — Может быть, Гаврилов привез с собой больше людей, но из темноты пока вынырнули лишь трое. — Эй, братья, нам с Никитой Вячеславовичем поговорить надо. Без вас обойдемся. — Он сильнее вдавил ствол, стараясь подцепить им последнее ребро. От новой боли Гаврилов вздрогнул всем телом, но начал соображать.

— Уйдите все! — прохрипел он.

— И кабана подберите. Менты подкатят, а тут эта туша валяется. — Отступая к машине, Максимов слегка пнул неподвижно лежащего на земле. Судя по тому, что тот даже не дернулся, шок был полный.

— Пусти, руку же сломаешь! — Каждый шаг к машине стоил Гаврилову нового взрыва боли в заломленной руке.

— Потерпишь.

Дверь в машину Гаврилов не закрыл. Максимов сел в кресло, ногами наружу, потянув Гаврилова за руку, заставил опуститься на корточки,

— Пока из тебя дурь ветром не выдует, посидишь жопой на асфальте. — Максимов прижал пистолет к затылку Гаврилова. Осмотрелся по сторонам. Двое тащили бесчувственное тело в темноту, очевидно, там была машина. Третий присел на капот максимовского «форда». Судя по положению рук, уже успел достать пистолет и взять на прицел «Ауди». — Сколько твоих здесь?

— Еще четверо в машине, — просипел Гаврилов. — Пусти!

— Попробуют подобраться на бросок, я тебе голову снесу первому, — ровным голосом сказал Максимов, но при этом тюкнул Гаврилова стволом в ложбинку под основанием черепа, Гаврилов охнул. — А будет еще больнее, — прокомментировал Максимов. — Специально выстрелю так, чтобы не убить, оставлю на всю жизнь дебилом. — По тому, как обмякли мышцы Гаврилова, понял: клиент созрел для спокойного разговора, на глупые выкрутасы уже не осталось воли. — А теперь, Никита Вячеславович, докладываю. Задание выполнил. Ярового держал на контроле, пока твои люди чистили банк. Мне было приказано передать векселя Ашкенази, что я и сделал. Почему-то мне решили сунуть «куклу», времени разбираться не было. Векселя отобрал и передал Ашкенази. Сопроводил его на встречу. Какие-то умные евреи векселя оприходовали и передали чек Ашкенази. Дело сделано.

— Да отпусти ты! — Гаврилов попытался привстать, но, охнув от боли, опять осел на корточки.

— Еще не все. Я не Кротов, тонкостям банковских дел не обучен. Но там вышло нечто странное. Деньги переведены на счет в Стокгольм. Снять их могу только я. Мне пришлось оставить отпечатки пальцев вместо подписи. Известна тебе такая шутка?

— Да.

— Вот и выходит, что теперь меня надо любить и лелеять. А не бросаться со стволом наперевес. Вот и все. — Он разжал захват, и рука Гаврилова безжизненно упала вниз.

Гаврилов выждал немного, потом осторожно встал. Кряхтя от боли, стал разминать плечо.

— Ублюдок! Чуть руку не вывернул, — тихо выругался он. Достал из кармана рацию, коротко бросил: «Отбой, у меня порядок». Махнул сидевшему на капоте «форда», тот явно нехотя встал и ушел из полосы света. — Почему я должен тебе верить? — сказал он, повернувшись к Максимову.