наверняка в кашу. Алтим и Лан обернулись к Дельфине, перевели вопросительный взгляд на Норвинда. Тот пожал плечами:

— Она сама напросилась.

Хороша же она была, лицо разбито, рукав туники исполосован, руку словно оплела алая лента.

— Сама? Мара тебя возьми! Она супруга Господина Морского! Как ты посмел!

— Она предала нас! — огрызнулся Норвин. — Захотела, чтобы все по ее воле было.

Миг тишины, слышно, как вдали дрожит земля, — Дельфина, по крайней мере, слышит. Потом именно Алтим повторил за Норвином:

— Она предала нас… ради убийцы…

Лан молча помог ей встать, Норвин предупредил:

— Не сбежишь, даже не пытайся.

Она пленница? Преступница? Это же смешно. Этому юнцу нравится командовать — тоже смешно.

— Его пора кончать, — распоряжается Норвин. — А ее пусть судит Совет. То-то Отец-Старейшина Арлиг обрадуется, — за подбородок резко поворачивает Дельфину к себе, словно девку в захваченной деревне. — Ну, признайся нам, Жрица, предатель — тоже бывший твой дружок, вроде регинского утопленника? Дочь твоя не от него ли?

Лан приказал ему заткнуться, Алтим закричал убрать от нее руки. А самой Дельфине было до смерти стыдно за то, что и Норвин тоже — часть Островов.

— Что молчишь? — орет он. — Я жду ответа!

И он получает ответ, но не от Дельфины.

Стрела!

Она мелькает в волоске от Норвина, не задев его, но изрядно напугав. В голове проносится:“Регинцы? Их тени? Или все-таки призраки этого берега?”. Трое юношей и Дельфина оглянулись туда, откуда стрела прилетела.

— Ты???

— И ты тоже с ней??

Меньше всех Дельфина ожидала сообщника.

— Наэв?

В руках его лук и следующая стрела наготове. Лан примирительно выступил вперед:

— Что ты делаешь, тэру?

Норвин был просто в бешенстве:

— Ты меня чуть не убил!

— Вот именно, — произнес Наэв, — я тебя не убил. Но могу это сделать.

Все понимали, что может. У них ни щитов, ни кольчуг, хотя бы одного лучник успеет прикончить.

— Не хочу вам зла, но кто-то должен прекратить это безумие. Дельфина… не понимала, что творит. Вам придется ее отпустить…

Наэв явно собирался сказать: “…его добейте и забудьте о том, что произошло”. Дельфина чуть качнула головой “Нет, одна не уйду”, и протянула к Наэву руку, умоляя. Так же, как ее умоляла Тина. Одно мгновение они смотрели друг на друга, споря без слов.

“Не проси об этом, сестренка, его спасти я не могу и не желаю”.

“Я не смею просить. Просто вспомни, что двенадцать лет я не обвиняю тебя в том, как ты с ним поступил”.

Наконец Наэв, сквозь зубы и переступая через себя, сказал то, что она хотела:

— Отпустите Дельфину. И его тоже. Просто убирайтесь отсюда.

Тишина пару мгновений дрожала, как тетива, потом Алтим схватился за кинжал, Норвин выкрикнул:

— Да мы ни за что не подчинимся!

— Как знаете, — бесстрастно, как приговор, ответил Наэв. И натянул лук.

— И что теперь? — спросил Алтим, после того, как стражи удрали от натянутого лука со всех ног и потеряли беглецов в темноте.

— Мы, — злился Норвин, — дали им сбежать!

— Да куда здесь бежать, если вокруг Море?

— Демоны и омуты! Мы их отступили!!! Что мы скажем Совету?

Лан огрызнулся:

— А ты хотел стрелу в брюхо? Ради Дельфины Наэв на что угодно пойдет. Умереть от руки своего — этого ты хотел? Что делать? Искать их, конечно. Обшарить каждый куст! Лодку Дельфины разбейте, а нашу спрячем. Где бы ни была лодка Наэва, до нее еще добраться надо. А этот, — он брезгливо не назвал предателя по имени, — даже ползти теперь не способен.

Стражи сделали все возможное, чтобы переломать этому все кости.

— Я ничего не понимаю…, — зашептал Алтим. — Тетушка… после всего, что было… зачем? И Наэв…

— Дельфина хочет, чтобы все было по ее воле! И не вздумай защищать ее только потому, что она твоя тетка.

На Острове Леса они усвоили, что Община важнее родни. Но лучше бы Норвину было придержать язык. Лан быстро встал между ним и Алтимом и не дал им сцепиться:

— Довольно! Этого еще не хватало! Жрицу, — объявил Лан, — никто больше не тронет. Слышишь, Норвин? Решать ее судьбу будут Старейшины, а не ты! Мара и Дэя! Никаких расправ здесь сегодня не будет!

Норвин проворчал, что Главарем Лана не выбирали, Алтим почти не слушал. Из троих лишь у самого старшего был ответ на вопрос “Зачем?”, остальные не помнили Большой Совет, на котором судили Наэва.

— Вы оба тогда пешком под стол ходили, — Лан машет рукой. — Не время и не место рассказывать. Наэв виноват перед предателем, очень виноват. А Дельфина…

Чувства Дельфины он отлично понимает. И того, как она выхаживала Ивиру, никогда не забудет. Да и с Наэвом они столько всего вместе прошли.

Дельфина тоже задала вопрос:

— Что дальше, брат?

Они были в самом центре островка. Притаились среди зарослей. После целого дня дождя даже воздух превращался в болото. Лавры тянулись к Дельфине склизкими листьями, пыль струилась мутным ручьем. Сухой климат Островов быстро возьмет свое, но сейчас Жрица многое бы отдала за теплый плащ. Руку она перевязала полосой, отрезанной от собственной рубахи, но боль напоминала о себе при каждом движении.

Теор после усилий стражи ничком на земле — Мара, седая и незримая, облизывала его, как волчица своего щенка. Сейчас женщина мало чем могла помочь, поэтому даже думать боялась, что у него сломано. Вернее, что осталось цело. Да и важно ли это, если им не убежать? Наэв сказал, что стражи будут искать его лодку, и усмехнулся: “Пусть поищут”. Наверняка, с лодкой задумана какая-то хитрость, наверняка, Наэв просчитал каждый шаг вперед. Дельфина восхищалась им, а над собственной жалкой попыткой посмеется еще — потом, когда все будет кончено. Что бы ни ждало впереди — она больше не одна теперь против всего света. Наэв только что либо спас ее и с ней Теора, которого охотно сам бы задушил. Либо перечеркнул собственную жизнь вместе с ними — одним богам ведомо, что теперь будет. Дельфина даже не пыталась искать слова благодарности, понимая, что не создал человеческий язык слов достаточных. Мара и Дэя, ей уже ничего не хотелось знать! Улыбку Норвина до самой смерти не забудет. У этого мальчишки вроде нет причин ненавидеть ее. Но загнанная в угол жертва взывает к худшим инстинктам. А люди, что упиваются насилием, были и будут.

Подняла глаза на Наэва:

— Выходит, ты все понял.

— Понял слишком поздно, иначе остановил бы тебя, — сжал ее руку. — Только ради тебя, сестра. Он заслуживает здесь сдохнуть, сотню раз