Еще царский указ давал мелким поместьям так не хватавшую им экономическую устойчивость. Льготы касались христиан. Этим объявили войну боярам, владельцам крупных поместий, хранителям старины… Рано или поздно разделение общества должно было случиться, власть в славянской стране могла опереться только на тех, кто недоволен и обижен, то есть на мелкопоместную знать. Выходцы из низов всегда восприимчивее к новому.

Их и превращали в сторонников христианства.

Крупные помещики и монастыри, владевшие огромными земельными угодьями, запротестовали против указа, но к ним царь не прислушался. Указ вводил учет населения, а значит, справедливый сбор налогов, набор рекрутов и многое другое, этим он привлекал. И самое главное – усиливал царскую власть. Мелкопоместная знать становилась опорой государства. Из нее вырастало дворянство, новая аристократия Руси!

Противников у Кремля стало больше, завидовали удаче, которая не отворачивалась от Бориса Годунова, первого русского реформатора, строителя великой державы. А он уверенно входил во власть.

Особенно эта злоба проявилась в 1598 году, когда умер царь Федор, не оставив наследника. Бояре, боясь избрания ненавистного Годунова, обратились к вдовствующей царице Ирине с просьбой принять трон. Та отказалась. Борис тоже отошел в тень. Началось гнетущее безвластие. Поползли слухи, мол, убитый шесть лет назад царевич Дмитрий, законный наследник престола, жив и скрывается в Польше, он готов принять власть. Это напоминало заговор, который и в самом деле имел место.

Слухи же не рождались сами, их придумывали те, кто ненавидел Ивана Грозного и продолжателя его политики Бориса Годунова. То были иезуиты, которые загодя готовили Лжедмитрия и Смутное время, чтобы расправиться с Борисом, с его возрождающейся Русью. Только им был выгоден надвигающийся на Москву хаос. Тревожное начинали они время…

Стратегию атак готовил Рим. И готовил безупречно. Слухи, сплетни, оговоры – привычные инструменты из его арсеналов – на Руси, как быстро выяснилось, приносили малый успех. Здесь были свои великолепные мастера этого промысла. Требовалось что-то существеннее, чтобы развалить единство русского народа.

И нашли. Ислам, который был понятен католикам лучше, чем русским.

Только так, разделением веры, можно разделять надвое единый народ. Примеров тому предостаточно. Это Пакистан и Индия. Судан и Эфиопия. Это Балканы. Это Кавказ. Это Россия. Всюду разделение народа проходило по единому рецепту… Российская история утверждает, впервые ислам появился в Казанском ханстве, однако дату его принятия называет по-разному: 734 или 922 год. Точнее сведений нет, впрочем, как и даты крещения Руси.

Кому же тогда в XVI веке служили владыки Казанской, Сарайской и других епархий Древлеправославной церкви? Этих непоколебимых центров веры?

В Казанском кремле, например, половину земли занимали дом и двор митрополита. Хан жил рядом. В городе, судя по сохранившемуся рисунку Витзена, выполненному в 1660-х годах, не было мечетей. На этом и других городских рисунках виден Казанский кремль, Дворцовый и Благовещенский соборы. Для кого они открывали двери? Не для казанских ли ханов, если вспомнить касимовского Саин-Булата, сына казанского хана, остаток жизни проведшего монахом в монастыре под Тверью? Кто он был по вере? Разве мусульманин?

Кстати, почему именно казанского митрополита метил Борис Годунов на место наместника Русского патриарха в Поволжье? Действительно, почему? Никто же не задавал подобные вопросы, а стоило бы. Вопросы интересные… Все-таки вторая по численности епархия в стране.

Единственным, пожалуй, источником, настаивающим на исламе в Поволжье, является книга «Путешествие Ахмеда Ибн-Фадлана посла халифа Аль-Муктадира к царю Сакалиба», в ней рассказано о приходе на Итиль в 922 году проповедника из Багдада. Это, как следует из титульного листа, перевод с арабского, выполненный академиком И. Ю. Крачковским, знаменитым переводчиком Корана. Внешне работа солидна и обстоятельна. Но только внешне.

Говоря об Ибн Фадлане, надо сразу же подчеркнуть, ни в одном арабском источнике того времени его имя не встречается. Никто не может утверждать, что видел текст его записей… Тогда правомерны вопросы: что переводил Крачковский, если в природе не существовало ни оригинала, ни автора?

И как переводил академик Крачковский арабский текст Х века, если в Х веке не было арабского языка? «Книга исправлений» Абу Мансура Мухаммада ибн ал-Азхара ал-Азхари, с которой начался арабский язык, появилась через полвека после Ибн Фадлана.

Эти вопросы не риторические, на них дали оригинальный ответ академик В. В. Бартольд и другие востоковеды тем, что обошли их молчанием. Так они сохранили лицо и репутацию. Исследованием же Ибн Фадлана, как правило, занимаются те, кто ближе к политике, чем к науке. С XX века ведут они свои «исследования».

Первые ее страницы рождают недоумение и сомнение… Если то, что говорит Ибн Фадлан, – правда, тогда другие книги о тюрках грязные фальшивки. Одно из двух. Или – или. Третьего не дано. Текст его «Путешествия…» это набор баек и анекдотов, которыми «богатела» русская литература о тюрках начиная с XVIII века. Человек, живший в Х веке, не мог видеть то, что придумано много веков позже. Например, что тюрки едят вшей и восторгаются этим лакомством.

Смакуя их грязную жизнь, автор и его редактора не знали, что баня придумана тюрками, древнее ее звучание «бу ана», что в переводе дословно «мать пара». Следовательно, их жизнь не была грязной.

В «Путешествии…» Ибн Фадлана по пальцам одной руки пересчитаешь примеры, которые согласуются с реальностью. Их очень мало. Ну, как поверить, например, в то, что жена кагана, сидя на троне перед высоким гостем, раздвинула ноги и, «нисколько не смущаясь, почесала там» некое голое место. «Мы от стыда закрыли лица…» – пишет араб. «Они не очищаются ни от кала, ни от урины, не омываются от половой нечистоты. И вообще они не моются водой, особенно в зимнее время»… Для чего же служили тогда кумганы в тюркском быту? И ушаты? И волосяные рукавички, которые заменяли мочалки? И березовые веники? Зачем тогда каждую субботу тюрки вытапливали баню, чтобы чистым встречать воскресенье – нерабочий день, который посвящали Тенгри и своей душе?

«У хозяина-тюрка был безбородый сын, он очень приглянулся купцу-хорезмийцу, и тот склонил его к мужеложству». Или чуть дальше: «И если такой старик наденет шубу, то становится похожим на козла». Цитаты можно продолжить и продолжать, но делать это противно. Из гадостей составлена книга, приводящая в восторг тех, кто ее толком в руках не держал. Гипнотизирует имя академика, под редакцией которого издана фальшивка. А она – сигнал для вдумчивого читателя… Кому понадобилась фальсификация?

Рукопись «нашел» А.-З. Валиди Тоган, назвавший ее мешхедским списком, ей посвятил большую часть жизни А. П. Ковалевский, писали о ней другие ученые. Особняком в списке исследователей стоит имя сирийца Сами ад-Даххана, выпустившего в 1960 году книгу об Ибн Фадлане. Это единственный автор, который обратил внимание на нестыковки и несуразицы в тексте и на то, что только в России ведут эту тему. Здесь самые крупные «специалисты» по Ибн Фадлану, и появились они в последние сто лет.