и он попытался думать о чем-нибудь ином, о чем угодно, лишь бы взять себя в руки.

— Я совершенно сбит с толку, — сказал Моррис, скорее чтобы отвлечься, чем по какой-то другой причине. — Меня это ставит в тупик.

— Что именно?

— Как… э-э… как преступник выбирает жертвы. Что общего имеют между собой погибшие? Его выбор кажется случайным.

Пендергаст поднялся на ноги:

— Место преступления и в самом деле оставляет много загадок. Вы правы: жертвы выбираются случайно. Но вот что далеко не случайно, так это объекты нападения.

— Это как?

— Убийца не выбирал жертв. Он — или она, поскольку характер нападений пока не позволяет определить пол преступника, — выбирает дом.

Шеф полиции нахмурился:

— Дом?

— Да. У обоих домов есть одно общее свойство: они хорошо видны из города. Следующий дом, без сомнений, будет таким же заметным.

— Вы хотите сказать, они были выбраны для демонстрации? Но бога ради, зачем?

— Возможно, чтобы отправить послание. — Пендергаст отвернулся. — Давайте вернемся к насущному вопросу. Место преступления в первую очередь интересно тем, что оно проливает свет на личность убийцы. — Пендергаст говорил неторопливо, оглядываясь вокруг. — Похоже, убийца отвечает определению Миллона[24]: садистская личность «взрывного» типа. Он ищет крайние меры подчинения, он получает удовольствие — возможно, сексуальное удовольствие — от мучительных страданий других. Такое личностное нарушение проявляется в крайних формах у людей, которые в остальном кажутся нормальными. Иными словами, человек, которого мы ищем, может оказаться самым обычным, уважаемым членом общества.

— Откуда вы знаете?

— Это основано на моей реконструкции преступления.

— И в чем она заключается?

Пендергаст снова оглядел руины, а затем остановил взгляд на шефе полиции:

— Прежде всего, убийца проник в дом через окно наверху.

Моррис не стал спрашивать, почему Пендергаст пришел к такому выводу, в особенности еще и потому, что от второго этажа ничего не осталось.

— Мы знаем это, потому что двери дома крепкие и все замки были заперты. Этого следовало ожидать, ведь после первого пожара город был охвачен страхом, да и дом стоит относительно изолированно. Кроме того, окна первого этажа массивные, типа «мультилайт», с дорогим высокоотражающим тройным стеклом, дуб рамы укреплен анодированным алюминием. Те окна, что я осмотрел, были заперты, и мы можем предположить, что и остальные тоже — с учетом холодов и, как я сказал, страха после первого поджога. Разбить такое окно чрезвычайно трудно, а любая попытка сделать это привела бы к сильному шуму и заняла много времени. К тому же обитатели дома успели бы принять меры. Кто-нибудь позвонил бы в полицию или нажал тревожную кнопку, которая имелась в этом доме. Но преступник застал двух убитых врасплох, — вероятно, обе жертвы спали наверху, когда он проник в дом. Верхние окна не такие надежные, там двойные стекла, и, кроме того, не все они были заперты, что очевидно вот по этому. — Пендергаст показал на следы пепла и металла у его ног. — Таким образом, я прихожу к выводу, что убийца проник в дом через окно на втором этаже. Он обездвижил жертвы, а потом уволок вниз для… финального действа.

Шеф полиции не мог толком сосредоточиться на объяснениях Пендергаста. Новый порыв ветра заставил его дышать через рот.

— Это говорит нам не только об умственном состоянии убийцы, но и о его физических особенностях. Он или она наверняка неплохой спортсмен и имеет опыт скалолазания или чего-то в этом роде.

— Опыт скалолазания?

— Мой дорогой мистер Моррис, это вытекает из того, что мы не нашли ни веревки, ни приставной лестницы.

Шеф полиции Моррис проглотил слюну.

— Так, гм… а «взрывной» садизм?

— Эта женщина, Дютуа, была привязана скотчем к софе — нелегкая работа, — так что и пошевелиться не могла. Похоже, ее облили бензином и сожгли заживо. Очень примечательно, что жертве при этом не заткнули рот кляпом.

— И это значит…

— Что убийца хотел поговорить с ней, услышать, как она умоляет сохранить ей жизнь, а когда все заполыхало, услышать ее крики.

— Боже мой…

Моррис вспомнил резкий голос Дютуа на пресс-конференции. Новый приступ тошноты.

— Однако садизм, проявленный в этом случае, — Пендергаст сделал легкое движение рукой в сторону останков девочки, — еще экстремальнее.

Моррис больше ничего не хотел знать об этом, но Пендергаст продолжил:

— Девочку не облили бензином. Такая смерть была бы слишком быстрой с точки зрения нашего преступника. Вместо этого он устраивает очаг пожара справа от нее, вот здесь, и огонь ползет к ней отсюда. Далее, если вы посмотрите на трубы, к которым была пристегнута наручниками жертва, то увидите, что они погнуты. Она изо всех сил пыталась сломать их, тащила на себя, чтобы спастись.

— Вижу. — При этом шеф полиции даже не стал делать вид, что смотрит туда.

— Но обратите внимание на то, в какую сторону они выгнуты.

— Скажите мне, — попросил шеф полиции Моррис, закрывая лицо, потому что это было свыше его сил.

— Они выгнуты в направлении огня.

Молчание.

— Извините, — сказал шеф полиции. — Я не понимаю.

— То, от чего она пыталась спастись, было еще страшнее огня.

Глава 33

Когда Кори в последний раз посещала полицейское управление Роринг-Форка, на ней были наручники. Это воспоминание оставалось достаточно свежим, и, войдя, она испытала неприятные ощущения. Но Айрис, дежурная, была очень мила и с готовностью указала ей путь к временному кабинету Пендергаста в подвале.

Кори спустилась по узкой лестнице, прошла мимо неяркого потрескивающего камина и оказалась в тесном коридоре. На дверях кабинета в конце коридора не было таблички. Кори постучала, и голос Пендергаста пригласил ее войти.

Специальный агент стоял за старым металлическим столом, уставленным штативами с пробирками и различными химическими приспособлениями непонятного назначения, в которых что-то булькало. Окон в кабинете не имелось, и здесь стояла духота.

— Ничего получше для вас не нашли? — спросила Кори. — Это же настоящий склеп!

— Это то, что я просил. Не хочу, чтобы меня беспокоили, а расположение этого кабинета таково, что сюда вряд ли кто сунется. Здесь меня никто не беспокоит — никто.

— Здесь жарко, как в аду.

— Не страшнее, чем в Новом Орлеане весной. Как вы знаете, я не терплю холода.

— Мы идем обедать?

— Чтобы не портить застолье разговорами о трупах и каннибализме, давайте для начала обсудим, как продвигаются ваши исследования. Присядьте, пожалуйста.

— Да, конечно. Только можно покороче? Я не терплю жары.

Она села. То же самое сделал и Пендергаст.

— Итак, как ваши дела?

— Отлично. Я закончила обследование четырех останков, и все они говорят об одном и том же: все убитые стали жертвами серийных убийц-каннибалов.

Пендергаст наклонил голову.