– Герцогиня!

Ей дурно! – вскрикнула принцесса, встав, чтобы помочь Андре.

– Нет, нет, – торопливо возразила Андре, глаза которой наполнились слезами. – Нет, ваше величество, я чувствую себя хорошо, вернее сказать, лучше.

– Да она бледна, как полотно, графиня, взгляните! Это я виновата: я ее выбранила… Ах, бедняжечка!.. Садитесь! Сядьте, я вам приказываю!

– Ваше высочество…

– Извольте слушаться, когда я приказываю!.. Дайте ей свой стул, аббат.

Андре присела и мало-помалу под влиянием такой доброты ее разум прояснился, румянец вновь заиграл на щеках.

– Ну что, мадмуазель, теперь вы можете читать? – спросила ее высочество.

– Да, да, разумеется! Во всяком случае, надеюсь.

Андре раскрыла книгу в том месте, где прервала накануне чтение, и, стараясь из всех сил выговаривать внятно, сообщая своему голосу приятность, она начала читать.

Но, едва осилив три страницы, она почувствовала, как буквы запрыгали, закружились у нее в глазах, и она перестала разбирать написанное.

Андре снова побледнела и почувствовала в груди холодок, поднимавшийся к голове, а черные круги под глазами, в которых ее горько упрекал Таверне, становились больше, больше… Молчание Андре заставило принцессу поднять голову. При виде Андре она закричала:

– Опять!.. Взгляните, герцогиня! Бедняжка не на шутку больна, она вот-вот упадет!

Т На сей раз ее высочество сама побежала за флаконом с солью и поднесла его своей чтице. Придя в себя, Андре попыталась было положить книгу на колени, но тщетно: ее руки по-прежнему нервно подрагивали, и некоторое время никакими средствами не удавалось остановить дрожь.

– Графиня! Андре нездорова, и я не желаю усугублять ее тяжелое положение, оставляя ее здесь, – проговорила принцесса – В таком случае мадмуазель должна вернуться к себе незамедлительно, – молвила герцогиня.

– Почему же, герцогиня? – удивилась ее высочество.

– Потому что это похоже на оспу, – почтительно поклонившись, отвечала фрейлина.

– Оспу?..

– Да. Головокружение, обмороки, дрожь… Аббат был до крайности напуган словами герцогини де Ноай. Он поднялся и под предлогом того, что не желает стеснять почувствовавшую недомогание девушку, на цыпочках выскользнул за дверь, да так ловко, что никто не заметил его исчезновения.

Когда Андре увидела, что находится, если можно так выразиться, на руках у ее высочества, она устыдилась того, что причиняет неудобства знатной принцессе, и это придало ей силы или, вернее, смелости: она поспешила к раскрытому окну глотнуть свежего воздуху.

– Свежим воздухом следует дышать совсем не так, дорогая мадмуазель де Таверне! – заметила ее высочество. – Возвращайтесь к себе, я прикажу вас проводить.

– Уверяю вас, ваше высочество, что я совершенно пришла в себя и дойду одна, если ваше высочество соблаговолит разрешить мне удалиться.

– Да, да, и можете быть уверены, что вас никто не будет больше бранить, – продолжала принцесса, – раз вы до такой степени чувствительны, маленькая плутовка.

Андре была тронута ее добротой, напоминавшей дружбу старшей сестры; она поцеловала руку у своей покровительницы и вышла из покоев, провожаемая обеспокоенным взглядом ее высочества.

Когда она уже спустилась по лестнице, принцесса прокричала ей вдогонку из окна:

– Не спешите возвращаться, погуляйте немного среди цветов, солнце пойдет вам на пользу.

– Боже мой! Ваше высочество, мне, право, неловко! – пробормотала Андре.

– А еще будьте любезны прислать ко мне аббата – он занимается ботаникой вон там, на квадратной клумбе с голландскими тюльпанами.

В поисках аббата Андре была вынуждена пойти в обратную сторону через цветник.

Она шла, опустив голову, еще не вполне оправившись от странных обмороков, от которых страдала с самого утра; она не обращала внимания ни на птиц, круживших над живыми изгородями и цветущим питомником, ни на пчел, гудевших над тимьяном и сиренью.

Она шла, не замечая шагах в двадцати от себя двух занятых разговором человек, один из которых следил за ней смущенным, беспокойным взглядом.

Это были Жильбер и де Жюсье.

Первый, опершись на лопату, слушал ученого профессора, объяснявшего ему, что надо поливать легкие растения так, чтобы вода проходила в почву, не застаиваясь.

Жильбер делал вид, будто жадно следит за тем, что ему показывают, а де Жюсье не находил ничего неестественного в такой пылкой любви к науке, тем более что демонстрация удалась и была способна заставить рукоплескать школьников, проходи она во время публичной лекции. Кроме того, для бедного ученика садовника урок прославленного ботаника, данный прямо на природе, был, как полагал де Жюсье, неоценимой удачей.

– Здесь, перед вами, как вы видите, дитя мое, четыре типа почвы, – говорил меж тем де Жюсье, – и буде на то мое желание, я обнаружил бы с десяток других типов, в виде примесей сочетающихся с четырьмя основными. Однако для ученика садовника и этого деления будет довольно. Цветовод всегда должен пробовать почву на язык, как, например, садовник должен знать вкус фруктов. Вам это понятно, Жильбер?

– Да, сударь, – отвечал Жильбер, глядя в одну точку и приоткрыв рот: он увидал Андре и со своего места мог продолжать наблюдать за ней, не вызывая подозрений у профессора, уверенного в том, что молодой человек с благоговением следит за ним и понимает его объяснения.

– Чтобы узнать вкус почвы, – продолжал де Жюсье, введенный в заблуждение раскрытым ртом Жильбера, – необходимо положить горсть земли в корзинку, осторожно налить сверху немного воды, а потом попробовать воду, когда она просочится снизу. Солоноватый, едкий, пресноватый или сладковатый привкус некоторых природных масел должен будет сочетаться с соками растений, которые вы собираетесь выращивать; ведь в природе, как утверждает ваш бывший покровитель господин Руссо, все стремится к сходству, ассимиляции и единству – О Господи! – вскрикнул Жильбер, выбросив руки вперед.

– Что такое?

– Она падает в обморок, она падает в обморок!

– Кто? Вы с ума сошли?

– Она, она!

– Она?

– Да. – торопливо пробормотал Жильбер, – вон та дама Его испуг и бледность должны были бы ясно дать понять де Жюсье, что означало это взволнованное «она», если бы он не отвел взгляд в ту сторону, куда указывал молодой человек.

Проследив глазами за рукой Жильбера, де Жюсье в самом деле увидел Андре: с трудом добравшись до скамейки, она упала на нее и лежала неподвижно, готовая вот-вот испустить дух.

Это был тот самый час, когда король имел обыкновение навещать ее высочество, переходя через сад из Большого Трианона в Малый.

И вот его величество неожиданно вышел на дорожку.