я намерен сочинить трактат410 на тему «Пира», рассматривая ее с точки зрения различий между чувствами греков и современных народов, – тема эта требует осторожности, какую я не могу или не хочу соблюдать в других делах, но которую здесь признаю необходимой. Это не означает, что я всерьез думаю об издании как трактата, так и перевода «Пира», во всяком случае до возвращения в Англию, а там мы обсудим, насколько это уместно.

Итак, «Аббатство кошмаров» окончено. Что же там содержится? Что это такое? Вы так это скрываете, словно священные страницы его продиктованы жрецом Цереры. Однако я надеюсь узнать со временем, когда прибудет вторая посылка. А еще не пришла и первая. С каким судном Вы ее послали?

Скажите, исцелились ли Вы от Вашей «нимфолепсии»? Это сладкий недуг, но из числа самых упорных и опасных, – даже когда Нимфа является Полиадой411. Так это или нет, надеюсь, что Вы не оставили Вашу нимфолептическую повесть412. Это – отличный сюжет, если приправить его в должной мере вакхическим неистовством и воскресить нравы и чувства того божественного народа, который даже в заблуждениях своих является зеркалом всякой грации и изящества. Как хорошо это место в «Федре»413 – кажется, начало одной из речей Сократа, – где прославляется поэтическое безумие и определяется, что такое поэзия и как становятся поэтами. Каждому нашему современнику, желающему писать стихи, следовало бы, чтобы предохранить себя от ложных и узких критических систем, извергаемых всяким шарлатаном-стихоплетом, и чтобы попасть в число тех, о ком они сказаны, проникнуться высокими и гордыми словами Тассо: «Non с’e in mondo chi merita nome di creatore, che Dio ed il Poeta»414.

Погода стоит все время удивительная; здесь, в горах, осенний воздух стал не так жарок, особенно по утрам и по вечерам. Каштановые рощи сейчас несказанно прекрасны, ибо листву украшают крупные плоды. На восточном небосклоне виден Юпитер; а сразу после захода солнца появляется Венера, вечерняя звезда.

В следующий раз напишу больше и лучше. Мэри и Клер шлют привет.

Ваш верный друг

П. Б. Шелли

Мэри Шелли

Флоренция, 18 августа 1818, 11 часов

Милая Мэри!

Нас здесь задержали на четыре часа из-за австрийского паспорта, но сейчас мы уже отправляемся с веттурино415, который взялся за три дня доставить нас в Падую. Таким образом, мы заночуем в дороге всего три раза.

Намерения Клер относительно Альбы то и дело меняются; сейчас она хочет, чтобы я увиделся с Альбе416, а она подождет меня в Фучино или в Падуе для того, чтобы не раздражать его пребыванием в одном с ним городе, но не для того, чтобы скрыть свой отъезд из Лукки, – в этом она, по-моему, права. Главный недостаток этого плана заключается в том, что он не удастся, а она всегда будет думать, что не было сделано все возможное. Однако посмотрим.

Вчерашнее путешествие по скверной дороге в одноколке почти без рессор было чрезвычайно утомительным. Больше всего страдала от него Клер, – что касается меня, то утомление иногда действует на меня как лекарство – я не ощущал боли в боку с самого отъезда – очень приятная передышка. Местность была разнообразна и удивительно красива. Мы ехали то возделанными долинами с кудрявыми виноградниками, где крупные гроздья как раз начинают темнеть, то между высоких гор, увенчанных необыкновенно величавыми готическими руинами, которые угрюмо глядели с отвесной скалы или чуть выглядывали из оливковой рощи. Вблизи Флоренции местность стала оживленнее, в долине множество красивейших вилл; они виднеются также на склонах гор, насколько хватает глаз, – ибо долина здесь окружена со всех сторон туманными синими горами. Лозу здесь растят на низких, крестообразно сплетенных шпалерах, и они густо усыпаны поспевающим виноградом. Часто встречаются упряжки красивых белых быков, которые, как во времена Вергилия, тащат плуги и повозки по маленьким полям, разделенным лозами. Флоренция – т. е. собственно Лунг-Арно (ибо дальше я не был) – самый прекрасный город из всех, что я видел. Она окружена возделанными холмами; с моста, перекинутого над широкой Арно, открывается самый оживленный и красивый ландшафт, какой мне случалось видеть.

Вдали видны еще три или четыре моста, один из которых опирается на коринфские колонны; белые паруса лодок на темно-зеленом фоне леса, доходящего до самой воды, и склоны холмов, по которым разбросаны нарядные виллы. Вокруг теснятся купола, и всюду удивительная чистота. По другую сторону видны складки долины Арно, холмы, покрытые оливковыми рощами и виноградниками, за ними – рощи каштанов, а еще выше теряются вдали синие сосновые леса на вершинах Апеннин. Я редко видел город, который с первого взгляда так поражал бы своей красотой, как Флоренция.

Через несколько часов мы отправимся отсюда со скоростью почты – ибо за три дня покроем расстояние в 190 миль, что составит несколько более 60 миль в день. Теперь у нас будет удобный экипаж и два мула – благодаря Паоло он достался нам совсем недорого, – считая вместе со всеми расходами до Падуи. – На завтрак у нас были отличные фрукты – хорошие фиги и персики, к сожалению, собранные незрелыми, но ароматные, как райские цветы.

А ты не очень скучаешь, милая моя Мэри? Скажи правду, любимая, ты не плачешь? Я получу от тебя письмо в Венеции и еще одно, когда вернусь сюда. Если ты меня любишь, ты не станешь тосковать или хотя бы не будешь скрывать этого, ибо я не таков, чтобы мне льстила твоя грусть, хотя весьма польстила бы твоя веселость, а еще больше – такие плоды нашей разлуки, как те, что принесла Женева.

С кем ты познакомилась за это время? Я мог бы ехать до Падуи с одним немцем, ехавшим из Рима, который оплатил бы дорогу. Он только что перенес малярию, подхваченную недели две назад на Понтийских болотах, и я поддался мольбам Клер и твоим заочным советам и упустил этот случай, хотя не очень верю в возможность заразиться. Жара не слишком сильна, по крайней мере для меня, и меня беспокоят только комары то ночам, жужжащие над ухом, как волчки, а zenzariere417 не всегда удается достать. Как Вилли-мышонок и маленькая Ка?418 Поцелуй их за меня; и почаще говори обо мне с Вильямом, чтобы он не позабыл меня. Прощай, милая девочка, надеюсь, что мы скоро свидимся. Из Венеции я напишу еще – прощай, милая Мэри.

Прочел «Благородных родичей»419, но, не считая той прекрасной сцены, которой ты добавила столько прелести своим чтением, пьеса меня разочаровала. Дочь тюремщика – слабое и