* * *

На следующий день Ивонна нанимает машину скорой помощи, чтобы та отвезла их к Солде. Сигруд по-прежнему выглядит ужасно, Татьяна опирается на Ивонну, с бледным лицом, в испарине, и все вместе они выглядят кучкой жертв чумы, которых отправляют в карантин.

Сигруд лишь наполовину в сознании, но никто на них даже не смотрит. Большей частью, похоже, потому что Мирград сошел с ума.

Женщина строит лестницу из низко висящего в небе облака. Мимо проезжает мужчина верхом на олене из виноградных лоз, радостно смеясь. Ребенок, сидящий на ступеньках, что-то рисует на стене пальцем. Появляется маленькая круглая дверь. Ребенок ее открывает, входит и закрывает за собой, после чего дверь тотчас же исчезает.

«Это мир, который мы создали? Это Шара, Тати, Мальвина и я сотворили своей борьбой?»

Они наконец-то добираются до Солды. Их корабль оказывается грязной старой яхтой, а капитан — изворотливым сайпурцем, который быстренько заявляет о своем желании убраться из Мирграда на всех парусах, потому что тут все чокнулись.

— Впрочем, весь мир сошел с ума, — добавляет он отрешенно. — Весь без остатка.

— Поскорее доставьте нас на дрейлингские берега, — говорит Ивонна. — Не задавайте вопросов и сможете купить себе кусочек мира, который не сошел с ума.

Они помогают Сигруду и Тати добраться до пассажирской каюты. Ивонна быстро обустраивается возле их коек, распаковывая бесчисленные ящики и коробки с медицинскими приспособлениями. Сигруд уже понимает, что путешествие будет для него трудным: в каюте совсем не так комфортно, как в кровати Ивонны.

Он пристально глядит в потолок, пытаясь не потерять сознание. Не получается; он снова засыпает.

* * *

Проходит день, потом другой. Мир Сигруда дрейфует. Каждый раз, когда он засыпает, как будто проходит вечность. Иногда он спит всего несколько минут. Иногда целый день. Его дыхание теперь неглубокое и быстрое, всегда хриплое. Он не уверен, что когда-нибудь сможет дышать обоими легкими.

Однажды он просыпается оттого, что кто-то плачет в ночи. Поворачивает голову и видит Тати, которая лежит на своей койке. Глаза девушки мокры от слез.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Я скучаю по ней, — говорит она. — Я просто по ней скучаю. Вот и все.

Он не знает, про Шару она или про Таваан. Возможно, про обеих. Возможно, это не имеет значения.

Сигруд смотрит в иллюминатор. Они уже далеко к северу от Мирграда, пересекают западную часть Тарсильского хребта. С залитых лунным светом небес, кружась, падают снежинки.

— Мне станет хоть чуть-чуть легче? — спрашивает Тати. — Станет?

— В конце концов, — говорит он, — да.

Она смотрит на него горящими глазами.

— Не смей меня оставить. Только не ты. Только не после всего, что было.

Он пытается ей улыбнуться.

— Закрой глаза. Утром найдешь меня рядом.

Она подозрительно хмурится.

— Я здесь еще на некоторое время задержусь, — обещает Сигруд.

Она переворачивается на другой бок и снова засыпает.

* * *

Пока Сигруд, Ивонна и Татьяна продолжают свое долгое и медленное странствие на северо-запад по Солде, весь мир отправляется в собственное путешествие в странные неизведанные края.

В Таалвастане все те, у кого появилась способность производить или изменять сырье — железо, древесину, камень, песок, — собираются вместе каждую ночь. Они решают, что ремесленникам, трудягам и рабочим разумно объединить усилия. Создать что-то вроде гильдии или ассоциации. И делать то, что нравится, за определенную плату.

На следующее утро они принимаются за работу, просто чтобы проверить, получится ли.

К вечеру уже готова треть небоскреба.

На следующий день распространятся слухи об их успехах, и другие подхватят идею.

Через неделю после этого мировые рынки недвижимости начнут рушиться.

А к концу месяца то же самое случится с финансовыми рынками — сразу после того, как новая Гильдия алхимиков Аханастана официально начнет работу.

* * *

В Жугостане человек, умеющий петь песни, которые погружают слушателей в бредовое, радостное оцепенение, путешествует по окраинам города, насылая на свою аудиторию восторженный, веселый транс — за деньги, разумеется. Лишь после того как он уйдет, люди заметят резкий всплеск подростковых беременностей, происходящих от секса, который девушки не могут вспомнить и на который, конечно, не давали согласия.

Через несколько дней за голову музыканта будет назначена награда. Но это едва ли поможет смягчить гнев, позор или горе из-за случившихся в конечном счете самоубийств.

* * *

В Мирграде женщина открывает уличный бизнес: она сидит на стуле возле невзрачной двери, над которой висит табличка: «Куда угодно — пятьдесят дрекелей». Любознательные люди спрашивают, что это значит, и она отвечает: «Куда угодно. Я могу отправить вас куда угодно». Вскоре они узнают, что это правда: за пятьдесят дрекелей женщина откроет дверь на пустынный остров, на вершину горы или в чей-то особняк.

К вечеру очередь клиентов тянется через весь Мирград.

К утру железнодорожная компания назначает награду за ее голову. Но любые потенциальные убийцы обнаруживают, что очень сложно поймать женщину, которая открывает двери куда угодно.

Больше и больше. Все больше и больше чудес.

Все больше и больше чудес, больше, больше, больше…

* * *

В Тохмае, в Сайпуре, идут разговоры о милиции или даже армии. Ясно же, что некоторые одаренные более агрессивны и опасны, чем остальные.

— Собрать их в одно место, — говорит один воинственный министр, — начать муштровать и подготовить к тому, что грядет. Будет война, точно будет, между нами и тем, кто успеет подготовить войска первым. Из всех возможных занятий в этом мире люди в первую очередь выбирают войну, и мы поступим глупо, если не нанесем сильный и быстрый удар.

В Галадеше министр Турин Мулагеш игнорирует эту болтовню о войне и не спит четверо суток подряд, выкрикивает приказы, отвечает на сообщения и строит планы вместе с собственным кабинетом.

— Может, они и наделены божественной силой, — говорит она подчиненным, — но остаются гражданами, и мы будем обращаться с ними справедливо. — Заметив один скептический взгляд, она рявкает: — Это ничего не меняет! Они по-прежнему ведут себя как люди, к добру или к худу. И наша задача — быть рядом и охранять их.

Ее служащие и делегаты отдают честь и спешат работать, делать телефонные звонки, бежать на полицейские участки.

На заре пятого дня она смотрит из окна своего офиса на галадешский городской пейзаж, пожевывая незажженную сигариллу. Для ее должности еще не придумали название, как и для департамента, которым она руководит, но нельзя не признать, что снова оказаться у руля неимоверно приятно.