получат белые плащи и титулы воевод, а так же останутся господами своих градов. Ты, Ящолт, отвезешь эту весть в Познанию и Лонд. А тебе, Годон, я предлагаю стать командиром норманнов, которые предадутся в мое пестование. Я сделаю их частью собственной армии и поведу к победам.

И вспомнил тут Годон, что во время летней засухи через одно из озер, окружающих Гнездо, может пройти мужчина, погрузившись в воду всего лишь по пояс. В крепости Гнездо имеется тайный выход к воде и ладьям. Он, Годон, возвратится в Гнездо, свяжется с другими норманнами и устроит заговор: он откроет тайный ход, чтобы отряд Пестователя мог неслышно войти в крепость и коварно захватить ее.

И тогда Пестователь дал клятву на своем мече, прозванном Тирфингом:

— Я, Даго Господин и Пестователь торжественно извещаю, что, будучи Дающим Волю, сделаю свободным свой народ, угнетаемый в Гнезде, а будучи Дающим Справедливость — накажу только тех, кто будут мне сопротивляться.

Таким образом, еще перед тем, как Пестователь окружил своим войском крепость Гнездо и посады ее, Ящолт уже успел прибыть в Познанию и остановил поход Дунинов на помощь Хельгунде. Точно так же, прибыли в Гнездо купцы и бродячие ремесленники, рассказывающие про волю, которую познает народ от Пестователя. Говорили они, что хотя и захватил Пестователь Крушвиц, но не спалил там ни единого дома, а Ольт Повала Наименьший находится рядом с Пестователем и вместе с ним желает завоевать Гнездо. Появился в Гнезде и Годон, утверждая, что попал в плен к Пестователю и какое-то время находился у него, но хитростью своей сумел освободиться из уз, и вот сейчас вернулся, чтобы защищать Хельгунду. Выпытывали его норманны, как ему было у Пестователя, каковы у него силы, и кто он вообще такой. И по-разному разным людям рассказывал молодой Годон. Десять норманнов удалось привлечь ему к заговору. А среди них — и командира, Нора. Имел претензию Нор к Хельгунде, что дала ему власть над воинами, но вот тела своего поскупилась, что воспринял он как знак ее презрения к себе. И все же, настолько был он недоверчивым, что ночью, тайным ходом выбрался он из крепости и лично встретился с Даго.

— Нельзя наемникам нарушать присягу верности, потому что в другой раз никто им не поверит, — объяснял командир норманнов Пестователю. — Мы позволим тебе войти в крепость и не достанем мечей. Но присяга верности должна быть соблюдена! Ты оставишь в живых княжну Хельгунду и ее сына Аслака, после чего отошлешь их свободными в Юмно.

— Так и случится. Клянусь, — торжественно заявил Даго.

И когда говорил это, Даго был уверен, что присягу сдержит. Ибо, согласно искусству правления людьми, повелитель может нарушить присягу, данную одному человеку, но не следует поступать так в отношении чуть ли не двух сотен норманнов, которые способны сражаться лучше, чем многие из воинов Пестователя. Этих людей Даго желал иметь на своей стороне.

Вечером, предшествующим ночи, которую Нор определил для захвата Гнезда, Даго отобрал тридцать лестков, о которых мог сказать, что это отважные и умелые воины, которые не отступят в момент опасности. На чины он не обращал внимания, так как сам решил командовать группой. Потому рядом с ним был воевода Авданец, а воевода Палука по данному ему знаку факелом с ваалов крепости должен был занять укрепленную позицию у врат посада.

Поход трех десятков оружных, которые должны были пройти ночью по отмелям озера и попасть в крепость через тайный проход, был предприятием опасным. Ведь кто мог поручиться перед Даго, что Нор не готовит измены? Откуда можно было быть уверенным, что когда они перейдут озеро и встанут у стен крепости, не упадут на нипх бревна и камни, а из секретного прохода не выскочат норманны и не уничтожат прибывших до последнего? Только Даго упирался на необходимости проведения этого опасного похода, так как только он один знал, что добыть Гнездо можно лишь изменой или какой-то хитростью.

Когда Даго отправлялся на восток, ему казалось, что он будет будить спящего великана. Теперь, под стенами Гнезда, до него дошло, что великан давно уже проснулся и построил крепость неописуемой мощи. Нелюбы должны были быть великанами, и только их внук, Голуб, оказался карликом. Видел Даго крепости Акума и Гедана, Великие Стены и дворцы императора ромеев, видел Аахен, замки франков, но то, что увидел здесь, превзошло всяческое воображение, так как понял он, что людской гений различные лица может иметь. Народы и их повелители строили свои защищенные месторасположения из того, что имелось у них под рукой. Так что из камня возводили Великие Стены и дворцы ромеев, из камня возводились замки франков; этим же здесь далеко нужно было искать камень, потому свою мощь творили из того, что было ближе всего — из древесины и грязи. Дубовые колоды с ответвлениями соединяли в большие ящики, сцепленные один с другим так, что никакая сила не была способна их разорвать. Грязь и глина застыввали в этих ящиках, превращаясь в камень, после чего люди ставили ящик на ящик, все выше и выше, пока не окружили свои селения могучим и высоким валом из ящиков, покрытых глиной и землей, ощетинившихся рядами острых кольев. Кто был в состоянии вскарабкаться на крутые склоны этих валов? Можно ли было разбить или раскрошить эти деревянно-глиняные укрепления? Гнездо лежало между тремя озерами. Как через воду попасть к наивысшим валам, защищающим основную крепость? Чтобы захватить ее, поначалу следовало пробиться через валы и частоколы двух посадов, а ведь каждый из них представлял собой отдельную твердыню. Добывать Гнездо — это означало то же самое, что и захватывать три крепости одновременно; уже при первом же приступе приходилось потерять множество воинов, ведь с валов можно было легко защищаться, стрелять из луков, метать копья, сбрасывать камни и бревна. Какие же это лестницы следовало бы изготовить, чтобы вскарабкаться хотя бы на первый вал посада? И кто бы позволил такую лестницу приставить к валам? Посады и головная твердыня соединялись с собой отдельными воротами с высокими башнями. Нет, нельзя было захватить Гнездо. Даже имея воинов в сто раз больше, чем было у Даго.

В крепостях, как в том же Крушвице, их повелители имели деревянные дворища. В замках франков, когда наступала зима, Даго трясся от холода. Холодом и сыростью несло от каменных стен, и даже разожженные деревянные колоды в каминах не были способны кого-либо согреть. В замках франков повсюду воняло людскими мочой и калом. В граде Гедана даго