его мнению должен стать судьей народа, а кто нет и почему. Так Пестователь назначил два народных суда, каждый по девять человек, чтобы приговор никогда не мог быть разделен половина на половину. Судьям народа позволил Пестователь, в знак уважения к ним, носить на поясе белый шарф. А так случилось, что большинство из назначенных Пестователем давно уже имело дело с Херимом и его золотом. Так показал всем Даго, что знакомо ему искусство правления людьми. А было ему тогда двадцать два года.

А через несколько лет позднее написал Херим:

«После завоевания града Крушвиц, по воле народа и воле Пестователя родилось Государство полян. А было оно малюсеньким и очень слабым. Ему угрожала могучая армия княгини Хельгунды и армии могущественных Дунинов и Лебедей, а еще Держава висулян, где отца убил молодой князь Карак и захватил власть. Кроме того, о слабости государства этого знали повелители Народа Длинноголовых и Крылатых Людей, и многие считали, будто проглотят его одним махом. Даже князь Гедан, сидящий возле устья Висулы, согласился принять суда с зерном и воском, но и не думал заплатить за товар, ибо казалось ему глупым платить кому-то, кто вскоре вообще существовать перестанет».

А в это время дочь кузнеца Авданца родила сына, настолько громадного, что умерла родами. По совету Пестователя ему дали имя Дабуг, ведь раз девушка не имела мужа, ребенка подарил ей бог Сваруг. А еще одарил Пестователь младенца титулом Владыки и послал маленький белый плащ, которым ребенка должны были покрывать в торжественные для рода Авданцев мгновения. Так что имя мальчишки этого звучало как Дабуг Авданец, и очевидным было, что когда-нибудь поднимется он в должностях очень высоко, поскольку в нем текла кровь великанов. Кузнец Авданец понимал, что с этого момента род его связан кровью с родом Пестователя, и что теперь он, подобно роду Палуки, принадлежит к самым важным в стране. Обычный кузнец, к которому презрительно относились богатые воины из Гнезда, даже в снах своих не мечтал о подобном величии. Еще он понимал, что теперь судьба его навечно зависит от судьбы Пестователя, что его «да» сделалось «да» Авданца, а «нет» Пестователя становилось и «нет» для Авданца. В качестве личного подарка для Пестователя сыновья кузнеца прислали четыре воза только что выкованных пик и полтора десятка железных шлемов, по современной моде защищавших нос.

Зифику обеспокоило известие, что у Даго есть уже два сына. При дворе королевы Айвар часто рассказывали, что у франков бастарды повелителями иногда были более любимы и предпочитались, чем их законные сыновья. Карл, названный Великим, всем своим внебрачным детям обеспечил наивысшие почести, а когда один из них, Пепин Горбатый, проявил непослушание, переживал так, словно бы у него кто-то умер. В окружении Даго вспоминали, что маркграф Карломан более всех возлюбил своего бастарда Арнульфа, и на случай собственной смерти именно его назначил королем тевтонов. А ведь это ей, Зифике, обещал Даго супружество и потомство повелителей, только до сих пор не желала она пасть пред ним на колени, как пристало женщине.

В последнее время жизнь Зифики сделалась очень трудной. Во время похода и осады Крушвица она постоянно находилась рядом с Даго, и это обеспечивало ей безопасность и уважение. А вот в Крушвице все изменилось. Ей не выделили отдельной комнаты, так как все были розданы воеводам, канцлеру, градодержцам. Она не исполняла никакой должности, не было у нее никакой власти. Ей осталась на выбор либо спальня для воинов-мужчин или же делить с дворовыми женщинами, а она ведь женщин презирала. Ходила она в подаренном ей Даго багряном аскоманском одеянии, плотно облегающем и выдающем женские округлости. Потому-то все более наглыми в отношении к ней становились мужчины, и несколько раз пришлось ей воспользоваться своим ножом, чтобы защититься перед насилием. Попасть к Даго ей было трудно, впрочем, в ответ на ее жалобу, что к ней приставал один из воинов, он приказал принести ей кудель и услал с глаз.

В женском помещении узнала она, что Даго ведет по ночам бурную жизнь, в соответствии с обычаями и ожиданиями двора. Еженощно какую-нибудь из наиболее красивых дворовых женщин проводили к нему в спальню, а потом та хвалилась, какая пахучая кожа у Даго, сколько раз он ее имел, как глубоко в нее входил, какой красивый дал ей подарок.

За три дня перед походом под Гнездо, когда в большом помещении собрались устроить пир с музыкой и плясками, Зифика отправилась к Хериму и попросила, чтобы ей открыли комнату с одеждами Стронки. Там она нашла шелковый кафтан с широкими рукавами, на которых была представлена корова с быком и теленком. Еще она выбрала зеленоватый плащ из бархата, тяжелый пояс, усаженный золотыми пуговицами и ленту на волосы, позолоченную, с драгоценными камнями. В сундуке нашла она пахучие масла и натерла ними свое тело, а еще окропила свои черные волосы. На пальцы надела она золотые перстни, и так вот одетая показалась Зифика поначалу Хериму, который заявил, что она будет красивейшей женщиной на пиру, после чего отправилась среди пирующих, которые уже начали есть, пить и слушать музыку. Целых пять гусляров тянули по своим гуслям смычками, писклявым тоном отзывались изготовленные из животной кости особенные дудочки, гудели дуды[7]. Был слышен голос маленьких рожков и ритмичные удары по бубнам. Некоторые из воинов, принимающих участие на пиру, заводили собственные песни:

— Да спасет тебя бог, что судьбы раздает, Лелум! Ладо!

Между расставленных столов молодые дворовые женщины скакали в ритм бубна, хлопая в ладоши и притоптывая, изгибая страстно бедра. Многие из пирующих готовилось пройти через танец, называемый мечным, только начать его должен был Пестователь, который пока что ел и пил, сидя на почетном сидении с самой высокой спинкой.

Впоследствии рассказывали, что, увидав Зифику, входящую в зал для пиров, Даго настолько был восхищен ее красотой, что из пальцев у него выпала из пальцев баранья нога, ударилась в кубок с медом, что разлился по столу. И действительно, Зифика была красива. Выше на голову других женщин, в талии сжатая широким поясом, который выделял ее бедра, в не запахнутом плаще, показывающем очертания грудей под шелковым кафтаном, с длинной шеей и гладким лицом со слегка выдающимися скулами, с черными бровями и черными глазами, с черными волосами, прижатыми золотой лентой — она казалась кем-то необыкновенным, каким-то необычным явлением. К Даго шла она неспешно, величественно — словно владычица, что поднимается на трон, а взгляд ее черных глаз, казалось, не замечал