— В прошлом году я была здесь с Седриком, — сказала Чжоу.

Смысл ее слов дошел до него не сразу, а, может быть, через секунду, но за это время он весь похолодел. Невероятно: она хочет говорить о Седрике, когда вокруг целуются парочки и над головами порхают херувимы.

Чжоу снова заговорила, на этот раз громче.

— Я давно хотела тебя спросить… Седрик… он вспоминал меня перед смертью?

Меньше всего на свете хотелось ему обсуждать эту тему, в особенности с Чжоу.

— Нет… — тихо сказал он. — Там… тогда… он вообще не успел ничего сказать… А ты… в каникулы… ну… собираешься ходить на квиддич? Ты ведь болеешь за «Торнадос», да?

Он сам слышал, как фальшиво звучит его бодрый голос. И с ужасом увидел, что глаза ее наполнились слезами, в точности как тогда, после собрания ОД накануне Рождества.

— Знаешь, — с отчаянием сказал он, подавшись к ней, чтобы никто не услышал, — давай не будем сейчас говорить о Седрике… давай поговорим о чем-нибудь другом.

Но это, очевидно, была неправильная просьба.

— Я думала, — сказала она, и слезы пролились уже на стол, — ты по… поймешь! Мне надо говорить об этом! И тебе ведь… тебе тоже надо! Ты видел, как это произошло… ведь правда?

Получался какой-то кошмар, все шло не так, как надо. Девушка Роджера Дэвиса даже отлепилась от него, чтобы оглянуться на плачущую Чжоу.

— Ну… я говорил об этом, — шепотом ответил Гарри, — с Роном и Гермионой говорил, но…

— Ты говоришь с Гермионой Грейнджер — ну как же! — Голос ее зазвучал пронзительно, и лицо блестело от слез.

Еще несколько целующихся пар распались, чтобы поглядеть на них.

— А со мной не хочешь говорить! М-м… может, лучше, если мы сейчас… сейчас расплатимся и ты пойдешь к Г-Гермионе Грейнджер, раз тебе так надо!

Гарри в полной растерянности смотрел, как она берет оборчатую салфетку и промокает залитое слезами лицо.

— Чжоу! — сказал он умоляющим тоном. Ему очень хотелось, чтобы Роджер снова обнял и поцеловал свою девушку, и она перестала на них пялиться.

— Ну так иди! — сказала Чжоу. Теперь она плакала в салфетку. — Не понимаю, зачем ты вообще меня пригласил, если после меня назначил другим свидание… Скольким еще после Гермионы?

— Да не в этом дело! — поняв наконец причину ее обиды, он почувствовал такое облегчение, что даже рассмеялся. И уже через секунду увидел, что это тоже было ошибкой. Но поздно.

Чжоу вскочила. Все в комнате умолкли и повернулись к ним.

— Всего хорошего, Гарри, — драматически произнесла она, после чего, слегка икая, ринулась к двери, распахнула ее и выскочила под проливной дождь.

— Чжоу! — крикнул он ей вдогонку, но дверь уже захлопнулась с мелодичным звоном.

В кафе стояла мертвая тишина. Все смотрели на Гарри. Он бросил на стол галеон, стряхнул конфетти с волос и вышел в переулок.

Дождь лил вовсю, а Чжоу исчезла бесследно. Он не мог взять в толк, что произошло, — полчаса назад все было так мирно.

— Женщины! — сердито бормотал он, засунув руки в карманы и шлепая по мокрой улице. — И чего ей понадобилось говорить о Седрике? Зачем всегда вытаскивает тему, из-за которой превращается в ходячий пожарный шланг?

Гарри повернул направо и побежал, разбрызгивая лужи. Через несколько минут он уже входил в дверь бара «Три метлы». Гермионы там быть не могло — слишком рано, но он надеялся встретить кого-нибудь из знакомых и скоротать с ним время. Откинув со лба мокрые волосы, он огляделся. В углу, одинокий и печальный, сидел Хагрид. Гарри пробрался к нему между тесно стоящих столов, подтащил стул и сказал:

— Хагрид, привет!

Хагрид вздрогнул и посмотрел на него так, словно не сразу узнал. Гарри увидел на его лице две свежие раны и несколько новых кровоподтеков.

— А, это ты, Гарри. Как жив?

— Хорошо, — соврал Гарри, но рядом с избитым, печальным Хагридом и жаловаться-то было вроде не на что. — А ты как?

— Я? Ну, я прекрасно, Гарри, прекрасно.

Он заглянул в свою оловянную пивную кружку величиной с хорошее ведро и вздохнул. Гарри не знал, что сказать ему. Минуту-другую они посидели молча. Потом Хагрид неожиданно сказал:

— Похожие мы с тобой, а, Гарри?

— Ну…

— Ну да… я уж говорил… оба, что ли, неприкаянные. — Хагрид задумчиво кивнул. — Оба сироты. Да… оба сироты.

Он глотнул из кружки.

— Большое дело, когда есть порядочная семья. Папа у меня был порядочный. А у тебя и папа, и мама порядочные. Были бы живы, и жизнь по-другому бы пошла, так ведь?

— Да… наверное, — осторожно согласился Гарри. Непривычно было видеть Хагрида в таком настроении.

— Семья… — грустно сказал Хагрид. — Что ни говори, а кровь, она сказывается. — И он стер струйку под глазом.

— Хагрид, — сказал Гарри, не в силах удержаться, — где ты все время ранишься?

— А? — Хагрид как будто удивился. — Как это ранюсь?

— Да вот как. — Гарри показал на его лицо.

— А-а… обыкновенные синяки да шишки. — Хагрид отмахнулся. — Работа у меня грубая.

Он допил свою кружку, поставил на стол и поднялся.

— Ну, до свиданья, Гарри. Будь здоров.

С несчастным видом он вышел из бара и скрылся в проливном дожде. Гарри проводил его огорченным взглядом. Хагрид несчастен, что-то скрывает и решительно не хочет никакой помощи. Что происходит? Но Гарри не успел об этом задуматься — его тут же окликнули.

— Гарри! Гарри, сюда!

Из другого конца зала ему махала Гермиона. Он поднялся и стал пробираться к ней через запруженный народом бар. За несколько столов от нее он увидел, что она не одна, а в самой неожиданной компании собутыльниц, какую только можно себе представить: с ней сидели Полумна Лавгуд и одна из наименее симпатичных для Гермионы личностей на свете, бывшая сотрудница газеты «Ежедневный пророк» Рита Скитер.

— Ты рано! — сказала Гермиона, отодвигаясь, чтобы освободить для него место. — Я думала, ты с Чжоу придешь не раньше, чем через час!

— Чжоу? — сразу всполошилась Рита и хищным взглядом впилась в Гарри. — Девушка?

Она схватила свою крокодиловую сумочку и запустила туда руку.

— Пусть он был хоть с сотней девушек, вас это не касается, — ледяным тоном одернула ее Гермиона. — Так что можете сразу убрать.

Рита уже вытаскивала из сумочки ядовито-зеленое перо. С таким видом, как будто ее заставили выпить ложку Смердящего сока, она защелкнула сумочку.

— Что ты придумала? — спросил Гарри, усевшись за стол и глядя поочередно на Риту и Полумну.

— Наша юная кудесница как раз собиралась мне объяснить перед твоим приходом, — сказала Рита, шумно отхлебнув из стакана. — Полагаю, мне позволено с ним разговаривать? — язвительно обратилась она к Гермионе.