– Может, ты считаешь, что ваше руководство сознательно вело дело к гибели Альенде? – спросил Дин.

– К своей погибели Альенде шел сам, – четко выговаривая каждое слово, ответил Юрий. – Не надо было либеральничать со своими врагами. А то, что мы перестали финансировать его режим, так и в этом он тоже виноват сам. Ведь все его экономические программы провалились. Я был в Чили год назад и видел это собственными глазами. А ты бывал там и того чаще. Разве я не прав?

Дин предпочел ответить молчанием, что Юрий расценил как знак согласия. Налив в свою рюмку очередную порцию горячительного, Юрий залпом осушил ее. На что Дин заметил:

– Ты много пьешь, Юрий.

Но тот пропустил это замечание мимо ушей и продолжил развивать свою мысль по поводу чилийских событий:

– После того как американцы вывели свои войска из Вьетнама, у нас из рук выбили важный пропагандистский козырь. Козырь, который исправно служил нам на протяжении десяти лет. Поэтому переворот в Чили для нас как подарок. В течение нескольких лет Запад делал из нас монстра после ввода наших войск в Чехословакию, теперь мы отыграемся на них событиями в Чили. Ведь за этим переворотом явно торчат уши ЦРУ.

Затем, сведя свою речь до полушепота, Юрий сказал:

– Скажу тебе как другу: драка предстоит жаркая. На Западе опять готовятся очередные крупномасштабные акции против нас. Наш хороший знакомый Солженицын написал опус, который станет главным жупелом антисоветской пропаганды на много лет. Это история ГУЛАГа, которую он, оказывается, тайно писал несколько лет. И куда только наши доблестные органы смотрели?!

– Откуда же ты про это знаешь? – удивился Дин.

– Надежные люди рассказали. Одну из рукописей этой книги нашли у какой-то знакомой Солженицына в Ленинграде, и теперь наверху решают, что предпринять. Вполне вероятно, что Солженицына вышлют из страны. Если это произойдет, то главной фигурой среди наших диссидентов станет академик Андрей Сахаров, который тоже нас уже порядочно достал. Вот увидишь, ему, как и Солженицыну, присудят Нобелевскую премию, чтобы придать его фигуре масштаб и сделать неприкасаемой.

Между тем во второй половине дня 26 октября на конгрессе выступил Брежнев. Дин про себя отметил, что советский руководитель выглядит отменно: бодр, подтянут, энергичен. Легко взойдя на трибуну, он практически без запинок прочитал двухчасовой доклад. По поводу отношений Советского Союза с освободительными движениями в мире Брежнев сказал следующее:

«Народные массы стремятся изменить мир и будут менять его. Что же касается Советского Союза, то он всегда будет на стороне сил социального прогресса. Мы – противники „экспорта революции“. Вместе с тем Коммунистическая партия Советского Союза, наше правительство, весь советский народ открыто и недвусмысленно выражают солидарность со своими братьями по классу, борющимися в зарубежных странах, солидарность с освободительными, антиимпериалистическими движениями».

С 27 октября на конгрессе началась работа в 14 комиссиях. Дин работал сразу в двух: культурной и комиссии по Чили. 28 октября он выступил в последней с докладом, в котором обвинил американские монополии в организации переворота в Чили и призвал всех людей доброй воли оказать поддержку движению солидарности с чилийским народом. Помимо Дина в тот день в комиссии также выступили: советник С. Альенде Хоан Е. Гарсес, поэт из Перу, профессор Уинстон Орильо (он продемонстрировал собравшимся одну из первых книг о сентябрьском перевороте в Чили под названием «Правда о Чили»), секретарь ВЦСПС Сергей Шалаев, Вьи Тхи Кам из Вьетнама, Манфред Коссок из ГДР (он обвинил Китай, что тот признал чилийскую хунту), член политкомиссии ЦК КП Чили Володя Тейтельбойм.

Последнего Дин хорошо знал, познакомившись с ним еще в 60-х. Несмотря на возраст (Тейтельбойму в 73-м было 57 лет), он считался одним из старейших деятелей компартии Чили, поскольку вступил в ее ряды еще будучи 16-летним подростком – в 1932 году. Генеральный секретарь ЦК КП Чили Луис Корвалан вступил в партию тоже в 16 лет (в том же 32-м), однако в руководящие органы партии пришел значительно позже Тейтельбойма. Если последний стал членом ЦК в 29 лет, то Корвалан в 36 лет; если Тейтельбойм в 34 года вошел в состав высшего органа компартии – Политкомиссию ЦК, то Корвалан стал ее членом в 40 лет. Единственное, в чем Корвалан опередил Тейтельбойма, – это членство в Национальном конгрессе. Корвалан стал сенатором в 1961 году, а его визави на четыре года позже. Однако Тейтельбойм был еще и писателем, который написал несколько книг о жизни и революционной борьбе чилийского пролетариата: «Сын селитры» (1952), «Семя на песке» (1956). Монография «Человек и человек» (1969) была посвящена русской литературе.

Между тем самого Корвалана в Москве не было, поскольку он в те дни находился… в тюрьме. 27 сентября ищейки Пиночета выследили его на конспиративной квартире и арестовали. Дин знал об этом, однако подробности этого ареста открылись перед ним только в Москве, когда он тесно общался с тем же Тейтельбоймом и другими членами чилийской делегации, которые тоже приехали из ГДР (у этой страны всегда были самые тесные отношения с режимом Сальвадора Альенде, к тому же дочь Хонеккера была замужем за одним из членов «Народного единства», что позволило найти приют в этой стране многим чилийским левым: бывшему вице-президенту Кладомиро Альмейде, бывшему министру иностранных дел Рикардо Нуньесу, генеральному секретарю радикальной социалистической партии Карлосу Альтамирано и многим другим).

Подробности ареста Корвалана Дину сообщил Луис Варгас – старший брат того самого Алехандро, с которым Дин расписывал стены домов лозунгами в поддержку «Народного единства» осенью 70-го. С тех пор много воды утекло, и, как знал Дин, бывший 15-летний подросток не только возмужал, но и дорос до одного из лидеров «Хоты» – Союза молодых коммунистов Чили. По словам Луиса, Алехандро продолжал находиться в Чили и вел там нелегальную работу – обеспечивал каналы связи, по которым в страну проникали противники режима Пиночета.

Общение Дина и Луиса проходило высоко над Москвой – в ресторане «Седьмое небо», который располагался на самой верхотуре Останкинской телебашни (на высоте свыше 300 метров над землей). Этот ресторан был открыт вместе с телебашней в 1967 году и считался элитным. Его курировал КГБ, поскольку основными посетителями этого заведения были различные правительственные делегации, приезжавшие в Советский Союз из разных концов света. К слову, право посещать «Седьмое небо» имели и простые советские граждане; правда, сделать это было трудно: билеты-приглашения поступали в продажу только в том случае, если столики не были заняты зарубежными гостями или кем-то из советской элиты (эти билеты стоили 8 рублей: 6 рублей за вход и 2 рубля за амортизацию телебашни). К тому же посетители «с улицы» имели право попасть туда только по предъявлении паспорта, что давало возможность КГБ тщательно их фильтровать.

Дин давно мечтал посетить этот ресторан, но удобного случая для этого ему никак не представлялось. И только во время работы Конгресса миролюбивых сил такая возможность появилась: чилийскую делегацию пригласили посетить это заведение, и они взяли с собой и Дина. Это посещение произвело на всех его участников неизгладимое впечатление. Даже Дин, который успел побывать во многих ресторанах в разных частях света, был потрясен увиденным. Благодаря тому, что площадка ресторана медленно вращалась, посетители имели прекрасную возможность любоваться панорамой Москвы с высоты трех сотен метров. И первые несколько минут, пока они сидели за столом, члены делегации только этим и занимались: смотрели сверху на город и делились впечатлениями. Именно тогда Луис и рассказал Дину об обстоятельствах ареста Корвалана. Он знал эти подробности не из чьих-то уст, а сам был прямым участником событий, которые предваряли арест его тезки.