— Ну извини. — хмуро буркнул дед, — повезло...

Мишаня смутился, и отступив на два шага, напустил на лицо серьёзности.

— Это все? — отвлёк его я, кивая на уложенных в рядок мертвецов.

— Не... — вздохнул он, и машинально коснулся перевязанной головы, — тут только часть, сколько то уже увезли, многих ещё не собрали. Да и раненых до хрена...

— А сколько всего у нас? — я догадывался что потери должны быть немаленькими, но надеялся что ошибаюсь.

— Да кто ж знает то? — снова потрогав голову, сморщился Мишаня, — пока наверное и не считали... Вон, выковыривают...

В самом начале улицы, — там где мы снесли сруб с пулемётом, копошились четверо мужиков, они поднимали короткие брёвна и отбрасывали их в сторону, извлекая кого-то из под завала.

Поговорив еще пару минут с Мишаней, мы с дедом двинулись дальше, мне нужно было дойти до дома, а ему попасть в штаб. Перейдя напрямик на вторую, с неё так же дворами на третью, и уже обойдя сплошной ряд заборов, мы вышли на четвертую. Там и распрощались.

С виду всё тихо, никаких следов войны. Ворота заперты, ставни закрыты, собаки молчат, — наверное ещё издали почуяли.

Махнув прямо через забор я сразу пошел к погребу, Аня скорее всего в больничке, а дети должны быть здесь.

Сдвинув наваленную для маскировки кучу досок я открыл крышку и воспользовавшись реквизированным фонариком, посветил внутрь — дети спали. У меня прямо гора с плеч спала, теперь можно и можно выдохнуть.

Скользнув лучом по лицам я посветил на сына, тот заерзал, открыл глаза и тут же прикрылся рукой.

— Кто здесь? — хрипло, спросонок, спросил он, и медленно потянулся к лежащему тут же ружью.

— Свои, не дрейфь. — я выключил фонарь.

— Фух... — с явным облегчением выдохнул сын, — всё что ли? Можно выползать отсюда?

— Нет, придется ещё посидеть. — огорчил я его, — предосторожность лишней не бывает. — Девочки как? Не сильно успугались?

— Не очень. Уснули только вот под утро, когда стрельба прекратилась. Мы же победили? Они больше не вернутся? — сын с надеждой посмотрел на меня.

— Конечно. Кто-то сомневался? — без запинки ответил я, хотя сам совсем не был в этом уверен. Нет, сам факт налицо, — станица отбита, бармалеи побеждены, но кто может поручиться что завтра не придёт такая же банда, и не завершит начатое?

В общем, убедившись что с детьми всё в порядке, я снова прикрыл погреб досками, и не заходя в дом пошел к больничке.

Возле которой — увидел когда подошёл, всё было заставлено машинами и толпились люди.

Грязные, побитые, уставшие. Кто-то заходил внутрь, кто-то выходил, кого-то несли на носилках.

Быстро миновав охрану на входе, я зашел внутрь «предбанника» — бывшего школьного тамбура из которого можно было пройти на второй этаж и спуститься в подвал. Тускло горевшая под потолком лампочка едва освещала перевязанных какими-то тряпками, с посеревшими от усталости лицами и потухшими глазами людей. Они молча ждали своей очереди. Почти все знакомые, многих я знал лично. Стараясь никого не зацепить, я проталкивался к перевязочной, по пути мне кивали, я отвечал. Пахло гарью, немытыми телами и лекарствами.

— Аню не видели? — остановил я идущую навстречу девушку санитарку, имени ее я не знал, но не раз сталкивался когда приходил сюда раньше.

— Она в операционной. — узнав меня, ответила девушка. — Ей что то передать?

— Не надо, я сам. Спасибо.

— Вам туда нельзя, идёт операция. — остановила она меня.

— Понятно. Надолго? — спорить я не собирался, или подожду, или позже зайду.

— Не знаю, но раненых очень много, так что думаю не скоро... — виновато пожав плечами, ответила девушка.

— Хорошо, тогда передайте что я заходил, и дома всё хорошо. — попросил я её, и развернулся на выход.

Вообще, убедившись что с семьей всё в порядке, я как-то сдулся, только что готовый куда-то бежать и что-то делать, сейчас поостыл, всеобщее уныние овладело моими мыслями и выйдя из душного тамбура на улицу, я отошел в сторонку и присел на торчащую из раздолбанных плит толстую трубу.