Низкий холм пропах толуолом от выпавших там в последнем бою снарядов и мин. Ночь была темной, как смоль, только с тусклым красным отсветом Франклина на дальнем западном горизонте, настолько слабым, что он скорее чувствовался, чем виделся. Мимо стреканула еще одна летучая лисица, гонявшаяся за насекомыми и пронзительно кричавшая в ночи.

Дюжина ранчеро следовала единой цепью. Позади них шел связной манипул из отряда Сорок Второго. Гленда гадала, что они делают с инструментами, когда выполняют боевой долг, и жалела, что не спросила. Последним в цепи был сержант Грушка, отправленный главстаршиной Кальвином в последнюю минуту. Гленда Рут была рада его видеть, хотя и чувствовала себя виноватой в том, что он идет с ними.

«А это глупо,— сказала она себе.— Так склонны думать мужчины. А я не должна. Я не пытаюсь ничего доказать.»

Ранчеро несли винтовки. Трое из бойцов Фалькенберга тоже. Двое других несли средства связи, а сержант Грушка автомат. Это казалось жалко малыми силами для оспаривания территории у ковнантских хайландеров.

Они прошли аванпосты и двинулись в лощину между холмами. В безмолвии ночи Гленда Рут чувствовала себя совершенно одинокой. Она гадала, чувствовали ли это и другие. «А что насчет наемников? — думала она.— Они, во всяком случае, были тут не одни. Они были с товарищами, делившими с ними еду и бункера.»

Пока был жив хоть один из бойцов Фалькенберга, будет кому позаботиться о пропавших. А их заботят другие бойцы, сказала она себе.

Главстаршина Кальвин, с его грубоватым отстранением от себя сообщений о потерях: «Ба, еще один солдат»,— сказал он, когда ему сообщили о старом товарище, павшем в бою с танками. Эти мужчины...

Она попыталась представить себе мысли наемного солдата, но это было невозможно. Они были слишком чужими.

Был ли Фалькенберг подобен остальным?

Они были почти в километре от линии фронта, когда она нашла узкую лощину глубиной в два метра. Она извивалась вниз по склону вдоль подходов к оставшимся позади аванпостам, и любые наступающие войска, атаковавшие се участок, должны были пройти мимо нее. Она сделала бойцам знак окапываться.

Ждать труднее всего. Ранчеро постоянно двигались кругом и ей пришлось проползти вдоль лощины, и шепотом велеть им нс шуметь. Часы тянулись один за другим. Каждый — мука ожидания. Она взглянула на часы и увидела, что с тех пор, как она смотрела на них последний раз, не прошло никакого времени, и твердо решила не смотреть на них полные пятнадцать минут.

После того, что казалось пятнадцатью минутами, она ждала то, что наверняка было еще десятью, затем посмотрела и увидела, что в целом прошло только одиннадцать минут. Она в отвращении обратилась к пялению глаз в ночь, щурясь на формирующиеся силуэты, силуэты, которые не могли быть реальными.

«Почему же я все время думаю о Фалькенберге? И почему же я называю его по имени?» Его вид во сне тоже продолжал преследовать ее. В свете звезд она почти могла видеть вновь миниатюрные фигуры. В ее ушах звенели равнодушные приказы Фалькенберга: «Этого убить. Этого сослать в рудники». Он мог бы это сделать, подумала она. Он мог бы... К миниатюрным присоединились фигуры побольше — в боевых доспехах. С неожиданным осенением она поняла, что они были реальными. Ниже ее, в лощине, стояли, не двигаясь, двое солдат.

Она коснулась сержанта Грушки и показала. Солдат внимательно посмотрел и кивнул. Пока они следили, к паре разведчиков присоединились новые фигуры, пока в складке холма, в двухстах метрах от них не оказалось около пятидесяти солдат. Они были слишком далеко, чтобы оружие ее отряда произвело большой эффект, и по лощине шепотом поползла команда Грушки, велевшего бойцам оставаться неподвижными и не шуметь.

Группа продолжала расти. Она не могла видеть их всех, и, поскольку она могла насчитать почти сотню, то, должно быть, наблюдала место сбора целой роты. Были ли они страшными хайландерами? Пришли незваные воспоминания о поражении ее отца и она отмахнулась от них. Они были всего лишь наймитами — но они сражались ради славы, и этого было как-то достаточно, чтобы сделать их ужасающими. После долгого ожидания неприятель начал двигаться к ней. Они построились клином, с острием, нацеленным почти прямо на ее позицию и она принялась искать концы построения.  Но, что она увидела, заставило ее ахнуть.

В четырехстах метрах от нее была еще одна рота солдат в двойной цепи. Они бесшумно и быстро двигались вверх по холму и ведущие части были уже далеко за ее спиной. Она лихорадочно посмотрела направо, фокусируя большой электронный светоусилителъный бинокль, и увидела в полукилометре еще одну роту солдат. Прямо на ее холм двигался полный батальон хайландеров, построенный в виде перевернутой «М», и группа перед ней была связующим звеном, соединившим атакующие колонны. Через несколько минут они окажутся перед ранчеро на линии обороны.

И все же она ждала. Она выкрикнула приказ:

— ОГОНЬ! Прямо по ним!

С обоих концов ее лощины застрекотало автоматическое оружие наемников, затем к их огню присоединились ее стрелки. Острие было срезано до одного, и сержант Грушка направил огонь на основные силы, в то время, как Гленда Рут крикнула в коммуникатор.

Была мгновенная задержка, показавшаяся годами.

— Огонь по Дяде Четыре!

Еще одна долгая пауза.

— На пути,— ответил ровный голос.

Она подумала, что он походил на фалькенберговский, но была слишком занята, чтобы это выяснять.

— Сообщаю,— доложила она.— По меньшей мере, один батальон легкой пехоты наступает атакующими колоннами на высоту 004 по гребням Дяди Зебры.

— Они смещаются налево.

Она подняла взгляд и увидела Грушку. Сержант показывал на роту перед ее позицией. Мелкие узелки солдат отползли вправо. Они прижимались к земле и были видны только секунду.

— Переместить несколько бойцов в тот конец лощины,— приказала она. Было слишком поздно смещать артиллерийский огонь. В любом случае, если хайландеры когда-нибудь доберутся до верха гребня, ранчеро их не удержат. Она затаила дыхание и ждала.

Раздался свист подлетающих снарядов, затем ночь осветилась яркими вспышками. Снаряды падали среди отдаленного врага на левом фланге.

— Сыпь подальше,— крикнула она в коммуникатор.— В яблочко!

— Верно. На пути.

Она была уверена, что отвечает сам Фалькенберг. И по-кошачьи усмехнулась в темноту. Что делал полковник в качестве телефонного связного? Беспокоился ли он за нее? Она почти рассмеялась над этой мыслью. Конечно, беспокоился, без нее будет трудно управлять ранчеро.

Гребень сверху изрыгал огонь.

К молотящей левую атакующую колонну артиллерии