посылаю за саперами, чтобы отстроить город и пустить в ход сталелитейные заводы.

Все движется так быстро. Даже Джошуа Хортон не заставлял так быстро вращаться колеса, как этот человек.

— Полковник, что у вас за интерес в Алланспорте?

— Это ’ единственный контролируемый нами промышленный район. Снабжения военными припасами с других планет больше не будет. Мы держим все, западнее Темблор. Долина реки Метсон восстала в поддержку революции и мы скоро ее заполучим. Мы можем последовать вниз по течению Метсона до Ванкувера и взять его, а потом?

— Да, ясно, а потом мы возьмем столицу. Революция окончена!

— Нет! Именно такую ошибку вы и сделали в прошлый раз. Вы действительно думаете, что ваши фермеры, даже с помощью Сорок второго, смогут переместиться на ровную, изрезанную дорогами территорию и сражаться в заранее подготовленных боях? При таких условиях у вас нет шансов.

— Но...— Он был прав. Она всегда это знала. Когда они нанесли в ущелье поражение Фридландцам, она осмелилась надеяться, но столичные равнины — это не ущелье Хильер.— Так, значит, возврат к войне на истощение сил?

Фалькенберг кивнул.

— Мы ведь держим все сельскохозяйственные районы. Конфедераты начнут ощущать нехватку продуктов достаточно скоро. В то же время, мы изрядно потрепали их. Франклину придется махнуть на нас рукой — нет выгоды сохранять колонии, которые стоят денег. Они могут попытаться высадить армию с родной планеты, но они не захватят нас врасплох и у них нет такой большой армии. В конечном итоге мы измотаем их.

Она печально кивнула. Значит, в конце концов, это будет долгая война, и ей придется участвовать в ней, всегда набирать новые войска, когда ранчеро начнут опять расходиться по домам — будет достаточно тяжело удержать то, что у них есть, когда народ поймет, что его ожидает.

— Но как же вы станете платить своим солдатам в долгой войне?

— Наверно, вам придется действовать без нас.

— Вы ведь знаете, что мы не сможем. И всегда это знали.

— Чего вы хотите?

— Прямо сейчас я хочу, чтобы сместили Силану, немедленно.

— Что за спешка? Как вы говорите, война будет долгой.

— Она будет еще дольше, если сожгут этот город.— Он чуть было не сказал ей больше и обругал себя за слабость искушения. Она была всего лишь девушкой, а он знал их тысячи с тех пор, как Грейс покинула его все эти долгие годы назад. Брачными узами этого не объяснить, он знал и других девушек, бывших компетентными офицерами, многие из них — так почему же у него вообще возникло искушение.— Так. Сожалею,— грубовато сказал он.— Но я должен настаивать.— Как вы говорите, вы не сможете действовать без нас.

Гленда Ру выросла среди политиков и четыре года сама была революционным лидером. Она поняла, что мир фалькенбергского колебания был важен, и что ей некогда выяснять, что он означал.

Что скрывалось под этой маской? Не был ли там человек, принимавший все три стремительных решения? Фалькенберг доминировал в каждой ситуации, куда попадал, а подобный человек хотел больше, чем денег. Ее все еще преследовало видение Фалькенберга, сидящего за столом, оглашая судьбу ее людей.

И все же. Тут было большее. Воин-вождь воинов, завоевавший поклонение необразованных рядовых — а также людей вроде Джемери Сэвиджа. Она никогда не встречала никого, подобного ему.

— Я это сделаю.— Она улыбнулась, и пройдя через комнату, встала рядом с ним.— Не знаю, почему, но я это сделаю. У вас есть какие-нибудь друзья, Джон Кристиан Фалькенберг?

Вопрос его поразил. Он автоматически ответил:

— Нет. У командующего не может быть друзей, мисс Хортон.

Она снова улыбнулась.

— У вас теперь есть один. При одном условии. Отныне вы будете меня называть Гленда Рут. Хорошо?

На лице солдата появилась странная улыбка. Он, явно позабавленный, рассматривал ее, но было также и еще что-то.

— Из этого, знаете ли, ничего не выйдет.

— Что не выйдет?

— Что вы там ни пытаетесь сделать. Как и на мне, на вас лежит ответственность командующего. Это обрекает на одиночество и вам это не нравится. Причина, по которой у командующего нет друзей, Гленда Рут, не для того лишь, чтобы избавить командира от боли, посылая своих друзей на смерть. Если ты не усвоила остальное, усвой сейчас, потому что в один прекрасный день тебе придется либо предать своих друзей, либо свое командирство, а такого выбора следует избегать.

Что я делаю? Пытаюсь ли я защитить революцию, стараясь познакомиться с ним получше, или он прав, у меня тоже нет друзей, и он — единственный встреченный мною мужчина, который мог бы быть... Она дала этой мысли растаять и на короткий миг дотронулась до его руки ладонью.

— Давай отправимся уведомить губернатора Силану, Джон Кристиан. И позволь девочке самой беспокоиться о своих эмоциях, ладно? Она знает, что делает.

Он стоял рядом с ней. Они находились очень близко друг от друга и на миг ей подумалось, что он собирается поцеловать се.

— Нет. Ты не знаешь.

Она хотела ответить, но он уже покидал комнату и ей пришлось поспешить догонять его.

21

— А я говорю, что предатели-конфедерашки получили то, что заслужили! — крикнул Джек Силана.

Раздался хохот одобрения со стороны делегатов и открытые крики в поддержку с открытых трибун спортзала.

— Я питаю большое уважение к Гленде Рут, но она не старый Джошуа. Ее действия о снятий меня с поста, данного Президентом Баннистером, были никем не уполномочены. Я требую, чтобы совет отрекся от них.

Раздавались новые аплодисменты и Джек Силана занял свое место.

С минуту Гленда Рут оставалась на своем месте. Она внимательно оглядела каждого из тридцати мужчин и женщин за столом в виде подковы, пытаясь прикинуть, сколько у йее будет голосов. Нс большинство, разумеется, но наверное, с дюжину. Ей придется убедить не больше трех-четырех покинуть фракцию Баннистера Силаны, но.что потом? Возглавляемый ею блок был не более тверд, чем коалиция Баннистера. Кто же, все-таки, правит Свободными Штатами?

Перед столом Совета в спортзале сидели и другие люди. Это были свидетели, но их размещения в фокусе внимания Совета придавало сцене такой вид, словно Фалькенберг и его невозмутимые офицеры могли находиться на скамье подсудимых. Мэр Гастингс сидел вместе с Фалькенбергом и иллюзия усиливалась следами, полученного им жестокого обращения. Некоторые из его друзей выглядели даже хуже.

Позади свидетелей зрители болтали между собой, словно это был баскетбольный матч, а не торжественное заседание высших властей трех четвертей Нового Вашингтона.