– Отцы не слишком снисходительны, когда дело касается их дочерей. Теперь, когда ты принадлежишь мне, он испытает чувство потери. Ты бесценное сокровище, моя любовь, и, возможно, он будет настроен против меня, – размышлял вслух Данте, клянясь в глубине души, что не отдаст Ри никому, даже семье.

Иногда он ощущал ревность, когда она говорила о своих родных, ибо всех Домиников связывала глубокая долговечная любовь, а он такой любви никогда не знал. Он был последним в своем роду, а теперь хотел вместе с Ри продолжить этот род. Ее семья, однако, имела на нее большое' влияние, знала ее с той стороны, с какой он никогда не узнает.

– Мы вместе, моя любовь, – спокойно сказала Ри. – Только это и имеет значение. – Ее слова прозвучали как продолжение брачного обета.

Данте поцеловал ее в лоб.

– Ты очень мало знаешь обо мне, Ри. Боюсь, что в один далеко не прекрасный день я испугаю тебя какой-нибудь отчаянной выходкой и лишусь любви, которую ты отдала мне так бескорыстно. В тот день, в Сент-Джонсе, когда ты могла уйти от меня, я чуть не умер. У тебя была возможность обрести свободу, стоило тебе только обратиться к сэру Моргану, но ты осталась ради мальчика, которого едва знала, но который нуждался в твоей помощи. Я уже тогда тебя любил и больше всего на свете страшился лишиться тебя. Я понял, что ты мне дороже жизни, маленький цветок, – хрипло сказал Данте, прильнув к ее губам долгим поцелуем. Оба знали, что этот момент останется навсегда дорогим для них.

– Не бойся, Данте, ничто и никто не сможет нас разлучить, – сказала Ри. – С чем бы нам ни пришлось столкнуться в Англии, мы навсегда останемся неразлучны. Я буду рядом с тобой. Ведь я твоя жена, и никто не сможет отнять меня у тебя, – обещала она, прижавшись головой к его сердцу.

Данте закрыл глаза, чувствуя, как ее нежная, кроткая сила согревает его мускулистое тело. У него было такое впечатление, будто он уже дома, на родине, и, хотя они еще не достигли берегов Англии, он знал, что вместе с пей он сможет выдержать любые испытания, которые судьбе угодно будет ниспослать ему в Мсрдрако.

Сидя в тени трапа, Хаустоп Керби улыбался про себя. И вдруг нервно вздрогнул, ощутив, как что-то шлепнулось ему на колени. Пожав плечами, он позволил рыжему коту устроиться поудобнее. Это-то, очевидно, и замышлял Ямайка, предварительно обойдя маленького стюарда.

– Какая дивная ночь, Ямайка! – тихо заметил Хаустоп Кёрби, возводя глаза на вздувающиеся паруса «Морского дракона». Его улыбка стала шире, он фыркнул, увидев с левого борта паруса «Портикулуса», королевского корабля, который эскортировал их в Англию. Это было гарантией их благополучного возвращения домой.

Далеко за горизонтом, где звезды встречались с морем, на скалистом северном берегу Девона, на западе страны, лежал Мердрако. Хаустоп Керби посмотрел на две фигуры, как бы слившиеся в одну, что стояли на шканцах под гордыми парусами «Морского дракона».

– Наверное, так было предначертано судьбой, чтобы капитан и леди соединились, – сказал Хаустоп Кёрби мурлыкающему коту. – Всегда предполагал, что мы будем спать с тобой на одной койке, старый прохвост, – пробормотан маленький стюард, почесывая у Ямайки за ухом.

Ночь и в самом деле была великолепная.