Послышался топот. По коридору бежали люди, оглашая здание криками на английском и немецком языках. В этот же миг, когда Морган попытался еще раз ударить Макбрайда ногой, тот схватил противника за пятку и, резко развернув ее, опрокинул соперника. С грохотом повалилась лампа, и на Моргана посыпалось битое стекло. Рывком вскочив на колени, Макбрайд двинул кулаком по затылку молодого хирурга, и тот распластался на полу. Лью нырнул к коробке на диване – разрывая картон, он пытался добраться до курка. Это ему удалось в тот самый момент, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату вбежали взбешенные Рутгер и Хайнц.

– Ergreifen sie ihm!– закричал Опдаал, пытаясь нащупать в ящике стола пистолет «зиг-зауэр», который держал там на всякий случай.

Охранники стремительно ринулись на отступавшего с коробкой в руках американца. Но едва Рутгер двинулся, чтобы отбить ее в сторону, картон взорвался струей огня. Фонтан крови и куски плоти впечатались в стену. Толстый телохранитель, Хайнц, замер на месте, выпучив глаза и вскинув руки. Макбрайд тем временем описал стволом дугу, и Опдаал начал палить из пистолета, расстреляв в комнате все, но ни разу не попав в цель. Макбрайд передернул затвор с вновь обретенной собранностью; левая рука гладко скользила вперед и назад по стволу: передернул – выстрелил, еще и еще. Морган дернулся к двери, и Льюис одним залпом перебил ему ноги. Затем Макбрайд развернулся к Опдаалу, чей рот успел издать коротенькое «О!…» ужаса в ту долю секунды, которая осталась ему на осмысление происходящего. В следующий миг куски его лба ударили по звукопоглощающей плитке на потолке.

Наступила относительная тишина.

Хайнц трясся, зажмурившись и подняв вверх руки. Морган скулил в луже крови с перебитыми ногами – он был в шоке. Дым и запах пороха. Впервые за долгую минуту Макбрайд выдохнул: воздух с силой вырвался из легких. Затем раздался глухой шлепок – куски мозга Опдаала упали с потолка на письменный стол, точно брызги птичьего помета. Прямо на финансовые страницы «Neue Zuricher Zeitung».

Макбрайд повернулся к охраннику:

– Стоять!

Льюис подошел к письменному столу, поднял телефонную трубку и попросил девушку на коммутаторе соединить его с отелем «Бельведер». Мгновение спустя отозвалась Эйдриен.

– Что происходит? – требовательно спросила она. – Я слышала…

– Подгоняй машину! – выпалил Макбрайд.

– Но…

– Быстрее! – Затем он положил трубку и повернулся к охраннику. – Пошли! – скомандовал Лью, взяв пленника за шиворот и прижав дуло к его щеке.

Макбрайд вывел толстяка в коридор, где при виде их целая стайка птицеподобных пациентов порхнула в стороны. Льюис вывел заложника из кабинета и, двигаясь с неторопливой решимостью, повел его мимо потрясенных санитаров, сиделок и докторов к входной двери, которая открылась с тихим «фш-ш-ш».

Льюис стоял на лестнице при входе в больницу, прижимая к челюсти охранника дробовик, и рассматривал варианты дальнейших событий. Их оказалось не так уж много: либо Эйдриен сейчас приедет, либо – нет. И если случится второе, тогда ему конец. Потому что полиция уже в пути или скоро будет в пути, и тогда…

Внезапно Эйдриен появилась: во двор въехал «БМВ» с включенными фарами и разметающими снег с лобового стекла щетками. Дверь со стороны пассажира резко распахнулась, Эйдриен перегнулась через сиденье и скомандовала:

– Прыгай!

В Давосе царило настоящее столпотворение.

Он оказался не той уютной альпийской деревушкой, какую нарисовала в своем воображении Эйдриен, а длинной шумной полосой пульсирующих огнями дискотек, баров, ресторанов и магазинов для лыжников. На фоне окружающих город горных пиков высились цементные многоэтажки, а по склонам небрежно рассыпались светящиеся окна швейцарских домиков в сельском стиле – шале. Увидев Давос впервые, Эйдриен подумала, что кто-то – не иначе как сам Сатана – решил воссоздать самое большое американское шоссе в раю. Трасса устремлялась в бесконечную даль, уходя по долине к Давос-Дорп и Давос-плац.

Несмотря на предприимчивость местного населения, остановиться оказалось негде. Помимо обычных отдыхающих и любителей горнолыжного туризма, город наводнили сотни людей, обеспечивающих деятельность Международного экономического форума, журналисты и толпы демонстрантов, протестующих против всего – от генетически модифицированных продуктов до клонирования. Макбрайд и Эйдриен обошли с полдюжины отелей, и ни в одном не нашлось свободного номера – включая отель-люкс «Фрибур», который организаторы форума выбрали в качестве штаб-квартиры.

Построенный на холме, «Фрибур» возвышался над городом, напоминая гигантский свадебный торт. Каждый из его двухсот номеров мог похвастаться огромным балконом с белыми колоннами. Не пришлось даже приближаться к отелю, чтобы понять – проход и проезд на его территорию строго ограниченны: все пути были перекрыты кордонами, а вдоль шоссе стояли контрольно-пропускные пункты со швейцарскими солдатами. Толпившиеся вдоль главной дороги демонстранты как один вытягивали шеи, когда поднимался шлагбаум, пропуская внутрь очередной лимузин. Сдержанные крики провожали автомобиль, который медленно полз вверх по склону. За тонированными стеклами «мерседеса» невозможно было различить пассажиров. В пространстве между протестующими и отелем стояло скопление грузовиков и фургонов, которые обслуживали Си-эн-эн, Би-би-си и с десяток других служб телерадиовещания. По снегу змеились кабели, питающие батареи прожекторов и микрофонов, камер и спутниковых тарелок. Тут и там в конусе белого света стояли одинокие фигурки, вещавшие со сцены событий миллионам невидимых зрителей.

Где находился де Гроот, оставалось только гадать. Если голландец поселился на временной квартире – как в Вашингтоне, – тогда он мог оказаться где угодно: в Давосе, Клостерсе или даже в одном из городов-спутников – Визене или Лангайзе.

А потому Макбрайду с Эйдриен не оставалось ничего другого, как ходить и искать. Открывать дверь за дверью, осматривать отель за отелем, заглядывать в бары и рестораны в тщетной надежде напасть на след высокого голландца с густой шапочкой коротко остриженных светлых волос. Затея казалась безнадежной, пока Макбрайда не осенило.

– Музыка… – пробормотал он.

– Что? – Эйдриен потерла глаза: было почти два часа утра.

– Де Гроот помешан на «трансе». Он даже предлагал мне сходить с ним в клуб за компанию. Пришлось признаться, что я не любитель шумных мероприятий.

Эйдриен удивилась:

– Что такое «транс»?

– Ну, знаешь, широкие штаны, диджеи и рейверы… Они еще обожают светящиеся полоски на одежде. В Европе это сейчас очень популярно.

– Да?

Дюран улыбнулся:

– Похоже, молоденьким юристочкам не хватает времени на танцы?

– Наверное. Только вот мне интересно – откуда ты так много знаешь?

Дюран смутился: