— Ага!.. — презрительно фыркнул Фараг. Но презрительному Фарагу тотчас пришлось подавиться своим презрением, когда в одной из дверей появился Кандас с блюдом, на котором лежало нечто вроде белого пудинга, не иначе как тот самый пирог, который просила у него Ахмоз.

— Ахмоз, вот пирог с цветом бузины, — сказал он. — Я приготовил его для тебя. И уже отложил кусочек, чтобы взять с собой домой.

— Спасибо, Кандас, — ответила она со счастливой улыбкой. Они явно жили вместе.

— Не понимаю, — продолжал придираться мой недоверчивый дидаскалос. — Честное слово, не понимаю.

— Не понимаешь… пока не понимаешь, но начинаешь признавать, что это так, — заметил Уфа, радостно поднимая свой кубок. — Выпьем за всё то прекрасное, чему вы научитесь в Парадейсосе!

На нашей части стола все подняли кубки и с энтузиазмом чокнулись. Те же, кто прислушивался к беседе Кремня с Катоном, даже не шелохнулись, завороженные разговором.

Шакеб был прав. Вино чудесно пахло специями, а вкус у него был насыщенным и сухим, как у дерева. Спустя несколько мгновений после тоста у меня во рту ещё оставалось ощущение его мягкой маслянистой текстуры. И тут мне вспомнилась фраза Джона Рёскина[78]: «Познание красоты есть истинный путь и первая ступень к пониманию того, что хорошо». Осушенный мною кубок был из шлифованного стекла с рельефными листьями вокруг.

В этот вечер мы отправились гулять по Ставросу в сопровождении Уфы, Мирсганы, Гете и некой Хутенптах, шасты посевов, которая очень сошлась с капитаном Глаузер-Рёйстом и пошла с нами показать свои теплицы и систему растениеводства. Кремень, будучи агрономом, проявлял горячий интерес к этой стороне жизни Парадейсоса.

Когда после обеда мы покинули басилейон Катона, снова пройдя через множество залов и дворов, наши провожатые, изъяснявшиеся с нами по-английски, пояснили нам тайну отсутствия солнца.

— Посмотрите наверх, — сказала нам Мирсгана.

Но неба наверху не было. Ставрос располагался в гигантской подземной пещере, которую ограничивали невидимые нам далёкие стены и потолок. Если бы сотни экскаваторов, подобных тем, что прокопали под Ла-Маншем туннель, без устали работали целый век, даже они не смогли бы прорыть в глубинах земли такую полость, как та, где находился Ставрос, площадь которого была сравнима с площадью Рима и Нью-Йорка вместе взятых, а высота превышала здание Эмпайр-Стейт. Но Ставрос был лишь столицей Парадейсоса. В других пещерах подобных размеров помещались ещё три города, а сложная система громадных переходов и галерей соединяла эти четыре центра.

— Парадейсос — удивительное чудо природы, — объяснил нам Уфа, который упорно хотел отвести нас в конюшни, где он работал с лошадьми, — образовавшееся в результате колоссальных извержений вулканов в эпоху плейстоцена. Протекавшие здесь потоки горячей воды размыли известняки, оставив только вулканические породы. Именно это место нашли наши братья в XIII веке. Поверите ли, за семь веков мы ещё не смогли исследовать весь комплекс! И это при том, что с тех пор, как у нас есть электричество, дело идёт гораздо быстрее. Парадейсос — потрясающее место!

— Расскажите, как вы освещаете Ставрос, — попросил Фараг, который шёл рядом со мной, держа меня за руку.

Улицы города были вымощены камнем, и по ним двигались всадники и запряжённые лошадьми телеги, так что, похоже, лошади были здесь единственной тягловой силой. На месте тротуаров красивые мозаики из блестящей смальты изображали виды природы или разнообразные сценки с музыкантами, ремесленниками и повседневной жизнью, всё в чистейшем византийском стиле. Несколько ставрофилахов подметали улицы и собирали мусор необычными металлическими лопатками.

— В Ставросе больше трехсот улиц, — сообщила Мирсгана, помахав рукой женщине, выглядывавшей из окна первого этажа; дома были сделаны из той же вулканической породы, что и стены пещеры, но приделанные к ним карнизы, украшения и разноцветные рисунки на фасадах придавали им изящный, экстравагантный или почтенный вид, в зависимости от вкуса хозяев. — В городе семь озёр, все они судоходны, и первые поселенцы окрестили их названиями семи добродетелей, главных и теологических, которые противопоставляются семи смертным грехам.

— И в этих озёрах, особенно в Воздержанности и Терпении, полным-полно слепой рыбы и альбиносов-ракообразных, — вставила Хутенптах, которая непонятно почему казалась мне очень знакомой, и я всё смотрела на неё, чтобы понять почему. Память у меня была великолепной, так что я наверняка видела её раньше, до Парадейсоса. Она была очень красивой, с чёрными волосами и глазами и классическими чертами лица, включая тонкий нос, которые не выходили у меня из головы.

— Ещё у нас есть, — подхватила Мирсгана, — красивая река Колос[79], вытекающая из недр земли, не доезжая до Лигнума. Она протекает через все наши четыре города, образовывая в Ставросе озеро Милосердия. Именно Колос даёт нам энергию для освещения Парадейсоса. Сорок лет назад мы купили старые турбины, эти машины с гидравлическими колёсами, которые, пропуская воду, крутятся и генерируют ток. Я не очень хорошо в этом разбираюсь, — извинилась она, — так что больше рассказать не могу. Я только знаю, что у нас есть ток и что там наверху, — сказала она, указывая на огромный купол, — хоть вы их не увидите, находятся медные провода, которые тянутся в разные точки Ставроса.

— Но басилейон Катона освещается свечами, — возразила я.

— Мощности наших машин не хватает на то, чтобы дать свет всем домам, да мы этого и не хотим. Нам достаточно осветить город и открытые пространства. Разве вам показалось где-то, что света не хватает? За века темноты ремесленники Парадейсоса придумали свечи с очень ярким пламенем. Кроме того, как вы могли убедиться, у нас чудесное зрение.

— Почему? — поспешно вмешался Фараг. — Почему у вас такое хорошее зрение?

— А это, — сказал Гете, — ты поймёшь, когда мы побываем в школах.

— У вас есть школы для улучшения зрения? — с восторгом спросил Кремень.

— В нашей системе обучения чувства и всё, с ними связанное, занимают основополагающее место. Если бы не они, как дети могли бы изучать природу, экспериментировать, делать собственные выводы и проверять их? Это всё равно что просить слепца нарисовать карту. Прибывшим сюда семь веков назад ставрофилахам пришлось пройти тяжелейшие испытания, благодаря которым они изобрели очень эффективные методы улучшения условий жизни и обеспечения выживания.

— Первые поселенцы обнаружили, что рыбы утратили глаза, а ракообразные — цвет, потому что в тёмных водах Парадейсоса они не были им нужны, — с улыбкой заметила Хутенптах. — Они также заметили, что некоторые виды птиц, гнездившихся в камнях, для полётов в туннелях и галереях не пользовались глазами, потому что у них, как у летучих мышей, возникли другие системы локации. Тогда они решили досконально изучить местную фауну и пришли к интересным выводам, которые смогли применить к людям с помощью очень простых, обнаруженных на практике упражнений. Вот с чего теперь начинают обучение дети в школах и те, кто, как и вы, попадают в Парадейсос извне… Естественно, если вы этого хотите.