— Полегче, — буркнул Бюгден. — Здесь спрашиваю я. Вы только отвечаете.

Он словно наслаждался тем, что он начальник.

— Может быть, вам лучше покончить с вопросами и хоть немного поработать? — спросил я.

Бюгден не обратил на мои слова ни малейшего внимания.

— Похоже, она проникла сюда через окно, — заметил я. — Обе рамы открыты.

— Это вы бросили здесь окурок? — спросил он, подтолкнув его ногой.

— А если его бросил убийца? — съязвил я. — Разве можно так обращаться с вещественными доказательствами?

— В таком случае вы и есть убийца, — с довольным видом заявил Бюгден. — Эта сигарета потухла всего несколько минут назад.

— Тем более я не могу быть убийцей, — возразил я. — С тех пор, как ее убили, прошла уже уйма времени.

— Откуда вы знаете? — окрысился он. — Кстати, из этого все равно не следует, что вы не убийца.

Наверное, так мы могли бы препираться бесконечно. Ему это явно доставляло удовольствие. Вероятно, он родился отъявленным спорщиком. Но мне эти препирательства до чертиков надоели.

— Послушайте, комиссар, вы далеко пойдете! — заметил я.

Взорвавшаяся бомба не произвела бы такого потрясающего эффекта, как мои слова. Здесь была его ахиллесова пята, и он замер на месте, свирепо уставившись на меня. Лицо и шея побагровели. Он подошел ко мне вплотную. Казалось, еще секунда — и он набросится на меня.

— Берегись, парень, — прошипел он. — Всякому терпению приходит конец.

— Насколько мне известно, мы не пили на ты, — отрезал я.

Комиссар стоял и дышал мне в лицо лакрицей, тяжело и шумно. Потом отошел на шаг, избавив меня заодно и от запаха лакрицы.

— Что вы здесь делали?

— А что вы здесь обычно делаете? — отпарировал я.

Он не сразу понял, что я имею в виду, и возмущенно заявил:

— Я никогда здесь раньше не был! — Но тут же спохватился. — Отвечайте на вопросы!

— Отвечаю, как умею, комиссар, — заверил я. — Но меня раздражают ваши вопли. Хватит меня запугивать. Что вы сами обычно делаете в туалете?

Он молчал, явно прикидывая, как со мной разделаться. От мыслительных усилий трещала его черепная коробка. Из-за его плеча выглядывал сияющий толстяк. Наконец он явно принял решение, и я даже испугался: комиссар Бюгден сжал свои громадные кулаки и прищурился так, что глаза превратились в маленькие желтые щелочки. Он уже шагнул вперед, чтобы задать мне хорошую трепку, но тут на лестнице появился Харалд Бруберг.

Харалд Бруберг тоже был крепкого телосложения, но до Бюгдена ему было далеко. На нем было черное драповое пальто, а в руке он держал черную шляпу. Марта оказалась права — он действительно походил на тапира. Похожий на хобот нос почти закрывал подбородок. Лучшего носа для сыщика и не придумаешь. Уши у него торчали почти под прямым углом, тоже на зависть всем сыщикам, потому что такие уши услышат любой звук. Он кивнул Бюгдену, который тут же вытянулся в струнку и показал на тело.

— Марту Хофштедтер задушили руками.

Харалд Бруберг нагнулся над телом Марты и быстро окинул его взглядом. Его хобот вдруг превратился в шланг пылесоса, который втягивал в себя все улики, и прямые, и косвенные. Потом Бруберг снова выпрямился.

— Умерла около десяти часов назад, — констатировал он. — Может, даже на пару часов раньше. Возможно, ее убили еще вчера вечером.

Бюгден с восхищением посмотрел на шефа, который задумчиво поглаживал огромный нос. На миг мне даже показалось, будто чья-то рука гладит морду лошади.

— Почему она без обуви? — задумчиво спросил Харалд.

— Сапожки лежат на подоконнике, — подсказал я. — Очевидно, она проникла сюда через окно.

Бруберг повернулся и посмотрел на меня.

— Ребят вызвали? — спросил он у Бюгдена.

— Вызвал, — кивнул Бюгден. — Сейчас будут.

Бруберг кивнул и повернулся к толстяку.

— Мне надо поговорить с кем-нибудь из местного начальства. Немедленно!

Толстяк тут же вскарабкался по винтовой лестнице. Бруберг снова смерил меня взглядом.

— Вы кто?

— Турин.

— Это он ее нашел, — сказал Бюгден.

— Вот как, — протянул Бруберг, все еще не сводя с меня глаз.

— Я пришел сюда в самом начале десятого, — поспешил пояснить я.

— Вы его допросили? — спросил он Бюгдена.

— Допросил. — Бюгден злобно покосился на меня.

— Мы с комиссаром очень мило побеседовали, — усмехнулся я.

— Отлично, — прервал меня Бруберг. — Мы вас больше не задерживаем.

— Но у нас возникли кое-какие проблемы с взаимопониманием, — продолжал я. — Мы говорили с комиссаром, так сказать, на разных языках. И поэтому мне хотелось бы сказать несколько слов вам лично.

Он, не отрываясь, смотрел на меня, будто здесь больше не было ничего интересного.

— Это важно?

— Возможно.

— Тогда подождите, — буркнул он. — И постарайтесь не мешать.

Я отошел в сторону. Толстяк спускался по лестнице с тощим лысым мужчиной — одним из библиотечных начальников. Харалд Бруберг подошел к нему, представился и пожал руку.

— Нам нужно где-то расположиться на несколько часов.

— Понимаю, — закивал лысый. — Для вас можно освободить зал периодики и машинописное бюро. Я лично прослежу, чтобы все сделали побыстрее. Если что-нибудь еще понадобится, я в полном вашем распоряжении.

Тут уже и долговязый скатился по лестнице, ведя за собой экспертов. Он по-прежнему придерживал фуражку за козырек.

Бруберг коротко дал ему какие-то указания и повернулся к Бюгдену.

— А ты присматривай за тем, что здесь творится. Я сейчас вернусь.

Он открыл дверь в зал периодики и повернулся ко мне.

— Пойдемте!

— Родных извещать? — спросил Бюгден.

— Как можно скорее!

Бруберг присел на один из столов и положил возле себя шляпу. Потом достал из кармана пальто трубку и табакерку.

— Что вы хотели мне сказать?

— Я как раз находился в аудитории, когда умер Манфред Лундберг, — начал я. — А перед семинаром завтракал в «Альме». Марта Хофштедтер сидела в «Альме» рядом с Лундбергом, когда его отравили…

Бруберг казалось, весь был поглощен своей трубкой. И если бы не его уши, я бы никогда не поверил, что он меня слышит. Но такие уши ничего не пропустят.

— Полагаете, между этими убийствами есть связь?

— Во всяком случае, меня бы это не удивило.

— Почему вы так думаете?