Я выследила их. И убила! Мед-лен-но… — она облизнула губы, провоцируя противника ещё больше. — Остались два червяка и папа-червь. Поверь, я доберусь и до них.

— Я не позволю! — с возмущением, гневом и злобой в голосе выкрикнул Никкодин. — Ты умрёшь здесь и сейчас, еретик!

— Ник, Ник, Ник-ко-дин, — со смехом прочитала она его имя по слогам. — Брошенный всеми, брошенный миром… Твоя история похожа на истории многих других. Тех, кто погиб от голода. Тех, кого убили чудовища. Тех, кого съели родные… О, это моё любимое. Твоя история похожа на историю ничтожества, которое должно было сдохнуть много, много лет назад. Потому что так будет лучше для всех? Нет, потому что миру плевать. Потому что обществу плевать…

Тело епископа вздрогнуло. Что это? Откуда появилась слабость, пустившая побеги по всем конечностям? Откуда эта путаница в голове? Что происходит с Никкодином? Даже он сам, прошедший множество битв, не понимал. Поэтому поднял взгляд на замолчавшую Анко.

— Тебе интересно? — наклонив голову в другую сторону, спросила она. — Как ты очутился в церкви? Как вырос и стал идеальной машиной для убийства непокорных? Как ты не смог справиться с тем, что ты делаешь, и как ты пришёл ко мне, умоляя прекратить твои страдания?

— Нет! — попытался сдвинуться с места мужчина, но у него не получилось. Вместо этого неизвестная сила заставила его преклонить колено. — К-как?!

— Ты посвятил свою жизнь всего одному делу, — водя туда-сюда перед его лицом указательным пальцем, протянула Анко. — Потому что не знал, что есть что-то ещё. Ты стал солдатом, которого так желала церковь. Идеальным! Солдатом! Вах!

— Ты… Я не мог… Я бы не стал… — взгляд епископа оказался прикован к носкам собственных туфель, и он, как бы не хотел, не мог поднять его, чтобы посмотреть на чародейку. — Я бы не стал связываться с чёрной магией!

— Ты с ней и не связался, — пожала плечами женщина. — Всё, о чём ты попросил, это подарить тебе возможность измениться. Возможность быть свободным от оков церкви и верности ей. Я думала, ты бросишь всё и сбежишь куда-нибудь, покинув ваш дебильный цирк-шапито, но… Если честно, я даже слегка разочарована. Вместо того, чтобы поступить так, как хотелось тебе, ты выдумал себе долг солдата! Поверить не могу, Никкодин!

— Я не мог… Попросить о таком…

— Никкодин, я вмешалась в твою память, стерев в ней те воспоминания, из-за которых ты оставался верен, как хороший пёсик, церкви, — поморщилась после слов епископа Анко. Затем вздохнула, опускаясь перед ним на корточки. Чертыхнулась, посмотрев на пальто. — Опять стирать… В общем, слушай. Солдат или нет — у тебя всё ещё есть выбор. Выбор он вообще — всегда есть. Надо только его нащупать.

— Господи… Прости меня… Я нарушил твои заветы…

— Да приди ты в себя, — от души отвесила Анко пощёчину Чёрно-белому Инквизитору. — Господь то, Господь сё, церковь, бла-бла-бла, верность, бла-бла-бла, долг… Будь ты уже тем, кто ты есть. Ребёнком, которого кинули все. А те, кто проявил доброту, оказались рабовладельцами в масках. Ты хотел жить, Никкодин. Когда-то давно ты просто хотел жить, как и все дети. Ты любил вкусно поесть, ты любил почитать книжки с картинками, ты любил засыпать под песни бродячих музыкантов… Раз я увидела это в твоей памяти, значит, ты и сам должен это хорошо помнить.

— Ч-чёрт…

Никкодин заплакал. Суровый, беспощадный Чёрно-белый Инквизитор, которого боялись даже правители, зарыдал, пряча лицо в ладонях. Анко поднялась, и только сейчас можно было заметить, что с ней что-то было не так. Тень, которую отбрасывала аккуратная фигура в бежевом пальто, была до странного длинной и до странного широкой. Огромной, можно сказать. Стоило Анко выпрямиться, как эта тень покрыла почти всё пространство за её спиной. Ей это нравилось. Она любила разрушать веру тех, кто считал свою — несокрушимой. У Анко был простой принцип.

Она ненавидела трусов, идиотов и предателей.

Никкодин был тем, кто прибежал к ней, чтобы спрятаться от невыносимой боли. Верный пёс церкви, осознавший, что творит. Как глупо, как наивно и как… Самоотверженно. Она сделала то, о чём он просил. И к чему это привело?

— Что ж, надо мне брать ответственность за собственные поступки, — задумчиво протянула Анко, склоняясь над сжавшимся в комок человеком. Её тень вздрогнула, начиная двигаться. А затем стала стремительно чернеть, до того уровня, когда увидеть хоть что-то на её фоне стало невозможно. Когда женщина повернулась, чтобы уйти, плакавшего Никкодина на месте не было. Он исчез, поглощённый тенью Монарха Ночи. — Извини, Никкодин. Но взгляни на это с другого ракурса! Ты сделал свой выбор. Осознал свои ошибки. Понял, каким идиотом и трусом ты был. Можешь считать, что ты приобрёл пакет два в одном. Осознание… И искупление.

Теперь остался только верный прислужник, пополнивший многочисленную армию Комодо Анко, героини, чей дар превосходил все прочие. Она шла обратно в особняк, и в её тени, вернувшейся к обычному размеру, безмолвно глядели в небеса тысячи тысяч пар глаз самых разных цветов. Словно шарф, полностью сшитый из драгоценных тканей, они сверкали, отражая свет звёзд. Их собственный свет был тусклым, подавленным, едва заметным. Те, кто предал, те, кто сбежал, и те, кто поступил, как идиот. Взгляды предателей, трусов и глупцов глядели на мир живых без единых эмоций, все, как один, служившие своей госпоже.

Взгляд её собственных пустых серых глаз не выражал ничего, кроме умиротворения. Она сделала то, зачем пришла, и теперь направлялась досыпать заслуженные несколько часов. На её глазах сломалась чья-то душа, но она не проявила к ней ни капли сострадания. Полнейшее отсутствие эмпатии к тем, кто этого, по её мнению, не заслуживал — это то, почему Анко боялись даже лидеры Сада. Почему?

Потому что они тоже попадали в эту категорию.

Потому что этот человек не мыслил так, как мыслили они. Никто не мог понять, о чём она думала, чего желала, какие чувства испытывала. Её взгляд для окружающих всегда был пуст, как у мертвеца. Вероятно, это была одна из причин, по которым Анко изолировала себя от других героев. Она слишком хорошо понимала, что они неизбежно окажутся в её тени. Эти "герои" легко предавались страху, легко предавали даже любимых, и без всяких задних мыслей поступали, как полнейшие глупцы.

Конечно, были среди героев и исключения.

Но суть не в этом. Если копнуть чуть глубже в мысли Анко, можно увидеть, насколько обычным человеком она была. Не беря во внимание её поведение, она мыслила вполне себе стандартно. Что бы поесть с утра,