Фрост встала и вышла из комнаты. Какое-то маленькое пушистое существо соскочило с устланной подушками лавки и побежало за ней; тут поднялась и Инквита. Трусла почувствовала, как что-то потянуло её за ними. Она не принадлежала к сестринскому кругу, но что-то не давало ей усидеть на месте.

После возвращения всех жителей гостям пришлось освободить дома, в которых их разместили, и только тот, где жили Фрост и Инквита, не был востребован хозяевами; туда-то и направилась Фрост.

Едва переступив порог просторной передней, Инквита подошла к очагу и кинула в дотлевающие угли что-то, что достала из кармана. Трусла давно уже заметила, что у Инквиты, должно быть, очень много карманов.

Красные угли в очаге вспыхнули вдруг зелёным пламенем, и Трусла ощутила запах похожих на иголки листьев, которые она видела на некоторых северных деревьях.

Фрост наклонилась к очагу и, полной грудью вдохнув этот аромат, отошла и легла на мягкую лавку у стенки. Канкиль пристроилась у неё в головах, пристально глядя ей в лицо круглыми глазами.

Чтобы никому не мешать, Трусла выбрала местечко в самом дальнем углу, а Инквита, скрестив ноги, села перед очагом и начала медленно раскачиваться с закрытыми глазами. Шаманка раскачивалась все медленнее и наконец совсем перестала; Трусла подумала, что таким способом та вошла в транс.

Девушка закрыла глаза, но не потому, что её сморил сон, а потому, что вдруг захотелось отгородиться от внешнего мира, чтобы войти в мир воспоминаний, где осталась та ночь, когда она словно бы пробудилась и ненадолго ощутила своё единство с иной сущностью.

Она снова плясала на мягком красном песке, но в пляске появился какой-то скрытый смысл. Как всех девушек, её обучали ритуальным пляскам, и она знала, что бывают правильные шаги и неправильные, которые нарушают узор танца. Ступаешь так… потом так… потом три шага немного вбок… а в следующий раз девять.

Трусла твёрдо знала, что должна сейчас навсегда запомнить рисунок танца, потому что потом он ей понадобится. Она дважды повторила все с начала и до конца. Сестра-песок на этот раз не появилась. То, что ей предстоит, девушка должна будет выполнить сама. Но в то же время Трусла всем существом чувствовала рядом с собой тепло Её дружеского участия.

— Да будет так!

Трусла открыла глаза. Её ноги протанцевали последние шаги танца, пляска кончилась. Она поняла, чего требовал от неё внутренний голос, и выучила то, что нужно. Фрост уже сидела на лавке, откинувшись на подушки, и девушка догадалась, что колдунья испытывает сейчас обычную слабость, которая остаётся после отдачи энергии, которая требуется для управления Силой.

К ним медленно обернулась Инквита, с трудом открывая отяжелевшие веки, ещё скованные сном.

— Да будет так! — словно эхо, повторила она слова колдуньи. — И надо, чтобы это произошло поскорее. Оно чует, что у нас в руках Сила, но до сих пор одерживало над нами верх: погубленный вместе с людьми корабль, становища, превращённые по его воле в мерзостные кучи гниющих отбросов. Чем дольше мы ждём, тем больше оно накапливает сил. И капитан Стимир действительно прав — то, что Хессар нашёл в ледниковом ручье, в самом деле не что иное, как ключ.

— В Лормте трудятся, не покладая рук, — начала свой отчёт Фрост. — Хиларион — последний из старых адептов. Его изыскания должны доставить необходимые сведения. Отряд, отправившийся по южному пути, благополучно справился с ловушками, но впереди их ждут другие, ещё более коварные.

Ни та, ни другая даже не посмотрели на Труслу и не спросили, что бы та могла сообщить, но она была даже рада этому, потому что и сама не могла бы объяснить, что делала и зачем это было нужно.

Затем они вместе отправились к капитану Стимиру и узнали, что он как бы предугадал их действия, устроив встречу с Хессаром. Пластинка, которую тот нашёл, лежала на столике в капитанской каюте, за которым они сидели. Симонд тоже был там; по-видимому, он снова занимался воинскими упражнениями, потому что рядом лежал его шлем с забралом, и сам он сидел в доспехах, сняв только кольчужный подшлемник. Так же был одет и Оданки; оба воина погрузились в изучение покрытого какими-то значками куска кожи, который капитан придерживал большим пальцем.

— Нет, капитан, я туда больше не возвращался, — говорил Хессар в ту минуту, когда вошли женщины. — И в другой раз никогда бы не взял ничего похожего. Эта вещь приносит несчастье. Кроме того, — прибавил он, словно бы с вызовом бросив на слушателей странный взгляд из-под нахмуренных бровей, — хотите верьте, хотите нет, но вода в ручье с виду обычная ледниковая. Но я готов поклясться на крови, что она, говорю вам, была горячая!

Он замолчал и смотрел на них, ожидая недоверчивых возражений. Но капитан Стимир сидел в задумчивости.

Короткое молчание прервала Инквита.

— В нашей стране тоже есть странное место, — сказала она. — Вокруг лежит лёд, а в окружении ледяных стен бьют горячие ключи, из некоторых течёт такой кипяток, что в нём можно ошпарить тушку прыгуна, чтобы ощипать с него шерсть. Из этих источников вытекают ручьи, которые потом уходят под землю, и они тоже тёплые. Вода в них целебная, хотя и противно пахнет. Если у кого болят кости, то полезно лежать в этой воде, там, где она не очень горячая, после купания негнущиеся суставы становятся опять гибкими. Я сама видела это место. Я побывала там, когда проходила обучение у Нарваны. Она запасалась этой водой и собирала противно пахнущую корку, которая нарастает вокруг самых горячих источников, все это она берегла как лекарство от кожных болезней. Если есть такое место в наших землях, то почему не должно быть где-то ещё? Наверно, туда можно прийти вдоль ручья, который нашёл Хессар.

Старатель кивнул. Но лицо по-прежнему оставалось хмурым.

— К разным чудесам лучше не приближаться, — сердито буркнул он на все объяснения Инквиты.

Хессар согласился показать на карте дорогу к ледниковому ручью, но наотрез отказался пойти с ними в качестве проводника, хотя капитан Стимир предложил такую плату, которая даже в городе Эс считалась бы более чем приличной.

Скоро путешественники убедились, что в посёлке Край Света никто не хочет связываться с их делами. Когда Симонд и Оданки хотели купить вьючных лошадей, то всюду встретили отказ, им удалось приобрести только четырёх жалких кляч с уныло опущенными мордами, от которых прежние хозяева рады были отделаться за ненадобностью. Также никто из местных жителей не соглашался пойти к ним в проводники.

Однако отряд увеличился на одного участника, вернее, участницу, которая явилась в полном боевом снаряжении с мрачной решимостью на лице.

— Я поклялась совершить кровную месть за моих товарищей, — с вызовом объявила Одга. Девушка очень изменилась. Она была такой же тоненькой, как и раньше, но Трусла, упражняясь в стрельбе из лука, видела, как Одга каждый день занималась боевыми искусствами с любым, кто соглашался выступить как её противник. В последние дни перед намеченным походом в качестве учителя чаще всего выступал Оданки, и, насколько могла судить Трусла, он не играл с ней в поддавки.