Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я встал, прошёл в угол комнаты, выкатил оттуда чемодан и уронил набок. Откинув крышку, я вытащил завернутый в брезент невероятно тяжёлый предмет и ухнул его на стол поближе к Скрипке. Тот слегка отсел.
— Я предлагаю сыграть в игру, — сказал я. — Кто первым убежит.
Рядом со свертком я положил индикатор радиоактивности, тот самый, что взял на прокат по пути в Филино и который так и не вернул. Он часто затикал и показал 321 мкр/час. Значения колебались. Иногда он вспыхивал цифрой выше 400, иногда не доходил и до 250.
Скрипка смотрел спокойно.
— Ну нашел ты облучённую болванку, и что? Таких, знаешь, сколько валяется. Пройдись по любой свалке с дозиметром, не такое найдешь. Сколько там кажет? Аж 340 микрорентген? Да я тут сутки просижу.
Он демонстративно отхлебнул чай.
Братерский вдруг сказал:
— Анатолий Викторович, вы ведь знакомились с делом Халтурина?
Я напрягся. Халтурин — это дядя Алисы, который притащил домой железяку, нагревающуюся саму по себе.
— Знакомился, — ответил Скрипка. — И что?
— Он умер от симптомов, напоминавших лучевую болезнь, — сказал Братерский.
— Он умер от собственной глупости. Воровал лом в 69-ой дивизии. Кто-то ему там подгонял. Ну 90-е были, развал. Сейчас, наверное, это уже не секрет. Воровали и доворовались. Попали на источник ионизирующего излучения. Конкретизировать не буду. Да, он умер, предположительно, от лучевой болезни. Но к «Заре» и Филино этот инцидент отношения не имеет.
— А если предположить, что они воровали лом не в 69-ой дивизии? — спросил Братерский.
Его остановил Ларин. Он жестикулировал своей прямоугольной ладонью, словно рубил капусту:
— Сергей, я понимаю, к чему ты клонишь, но что толку строить предположения?
Братерский спросил:
— Халтурин нашёл источник сильной бета-радиации, так?
— Откуда ты, Серёжа, всё это знаешь, я удивляюсь, — проворчал Скрипка. — Ну пусть так.
— А ты не боишься сейчас обучиться?
— 300 микрорентген? Я тебя умоляю, — фыркнул Скрипка. — Я её вместо подушки могу положить.
Я подтолкнул к нему пальцем прибор и сказал:
— Этот индикатор показывает в основном гамма-излучение, — я раскрыл брезент, обнажая кусок засохшей грязи, в котором угадывались контуры детали. — Бета-излучение обладает не очень большой проникающей способностью, поэтому лучше убрать брезент.
И вдруг, точно джокер, в голове выскочила фраза, которую сказал мой двойник в ту холодную ноябрьскую ночь на пирсе. Он сказал: «Капитан Скрипка. Любитель женщин».
— Не боитесь, что потенция ослабнет? — сказал я вдруг. — Вы детей ещё заводить планировали? Бета-излучение не очень полезно для… ну, вы понимаете.
Скрипка любил женщин. Я вспомнил женский голос в микроавтобусе, который завёз меня на «Зарю». Скрипка хотел произвести впечатление. Женщины значили для него, может быть, больше, чем карьера. Теперь его мошонка находилась в каком-то полуметре от болванки, испачканной радиоактивным илом. Скрипку это нервировало. Разум и животный страх боролись внутри него.
Скрипка выдал себя. Он дёрнулся, отсел, что-то паническое пробежало по его лицу, что мгновенно подействовало на остальных. Спустя секунду все трое уже стояли.
Поняв нелепость своей реакции, Скрипка подошёл к столу, брезгливо взял край брезента и потянул. Предмет внутри перевернулся, ухнул по столу, перевернулся ещё раз. Скрипка молча смотрел на железяку.
— Что это?
— Это головка блока цилиндров от мотора «Нивы», которую один филинский рыбак использовал в качестве якоря. Она вся в иле. От него, вероятно, идёт сильное излучение. Я бы не стал подкладывать её, как подушку.
— Да убери ты её, — крикнул Скрипка.
Я завернул металл в брезент, аккуратно сложил в чемодан и откатил его в сторону.
— Что это доказывает? — кипятился Скрипка. — Я даже готов поверить, что ты нашёл её около Филино, готов поверить, что она радиоактивна, ну и что? Это единичный случай. Да, встречаются облученные предметы, в московских парках находят…
— Что вы предлагаете? — спросил Христов, обращаясь, скорее, к Ларину.
Разгоряченный Скрипка опередил его:
— Проверим, захороним, к делу подошьём. Что ещё предлагать? Люди живут там, никто не жалуется. Не понимаю, для чего ворошить снова и снова. И Халтурин этот к «Заре» никакого отношения не имел. А вот в 69-ой дивизии у него были подвязки.
Христов снова растёр подбородок и обратился к Ларину:
— Всё-таки, Александр Евгеньевич, надо инициировать проверку. Я понимаю, это не ваша компетенция и забота тоже не ваша. Но помощь тут будет нелишней, поскольку мы говорим об окрестностях объекта с повышенной защитой. Что вы думаете?
Ларин смотрел перед собой. Он словно перекатывал во рту ириску.
— Проверим. Я надеюсь, все присутствующие понимают, что сенсаций из этого делать не нужно. Особенно журналистов касается.
— Если вы хорошо сделаете свою работу, у журналистов не останется поводов для сенсаций.
Ларин помрачнел:
— Хамить не надо, Максим. Мы не служба экологического мониторинга. У нас другие задачи. Передашь образцы и укажешь на карте все точки сбора. Дальше разбёремся.
Они вышли гуськом: сначала в дверь прошёл Ларин, за ним Христов и уже потом Скрипка с моим чемоданом в качестве прицепа.
Когда мы остались одни, Братерский спросил:
— Хотите есть?
— Домой хочу. Вы что же, будете теперь развивать местный филиал «Вавилон Страхования»? — я обвёл глазами бывший кабинет Шавалеева.
— Буду готовить к банкротству. У них очень тяжелое положение.
— Зря мы вот так образцы отдали, — кивнул я на дверь. — Как думаете, не замнут?
Братерский некоторое время смотрел на меня и потом ответил:
— Не замнут. Впрочем, посмотрим.
* * *
Пол в ванной остыл. Я включил подогрев, и пока кафель медленно теплел, разыскал пушистые Олины тапки, которые сама Оля не любила. Этими тапочками мы пользовались в режиме каршеринга: кто-то надевал их, доходил до нужного места и бросал там до следующего клиента. Чаще всего их можно было найти у входа в подвал или на пороге гостиной. Иногда в них влезал Васька, которому казалось, что он едет на лыжах. Верхняя часть опушки доходила ему почти до колен.
Я чистил зубы, разглядывая себя в зеркале. Пятна усталости на лице походили на неровный загар.
— Телефон! — услышал я голос.
Через минуту Оля уже стояла в ванной. Она сунула мне аппарат.
— Разбрасываешь везде, потом не слышишь. Васька только заснул. Кто это?