Джо не был в Чарлстоне уже целых пять лет. И не виделся с Лиззи. На ее письма он отвечал коротко, стараясь всячески ободрить. Сам он втянулся в головоломные финансовые операции, сопряженные с немалым риском и наносившие его конкурентам заметный урон; вместе с женой и дочерью он совершал поездки в Европу с целью приобретения мебели и предметов искусства; через руки Джо проходили миллионы долларов. И его неотступно точила одна и та же навязчивая мысль. Джо думал не о Лиззи, он понимал – им не быть вместе… Нет, всюду, по пятам, его преследовали воспоминания о городе, где она жила. В Лондоне он лишался сна, потому что бой Биг Бена казался ему точным повторением звона колоколов церкви Святого Михаила. Во Флоренции он выискивал черты сходства с Чарлстоном, подмеченные Джулией Эшли. В Ницце пастельного цвета стены, буйство цветов, высокая набережная, шуршание ветра в пальмах – все напоминало ему о Чарлстоне. И даже в Нью-Йорке он часами бродил по узким улочкам Гринич-Виллидж. В этом старинном районе, оставшемся в стороне от громадного города, распространившегося до Семидесятой улицы, царила патриархальная – будто в Чарлстоне – тишина: здания мирно дремали на солнце – как в Чарлстоне; это был уютный зачарованный уголок, неподвластный бегу времени. Точь-в-точь как Чарлстон. Джо тосковал о городе, жители которого, с отличавшей их тягучей неспешной речью, составляли единое целое, заботились и пеклись друг о друге, не бросая соседа в беде.

Однажды, весенним днем 1892 года, произошел критический перелом. Прибыв в офис, Джо застал там страшную суматоху. Неведомые лица наводнили биржу десятками тысяч акций треста, немалая доля которых принадлежала и Джо. Для сохранения вложенного капитала требовалось скупить их, выложив не менее полумиллиона. Налицо была попытка искусственно снизить курс, направленная явно против Джо. Пуститься на подобную уловку могли только его близкие друзья. В последнее время он был слишком поглощен другими делами – и вот они решили воспользоваться его беспечностью. Удобная жертва, ничего не скажешь. Однако Джо отнесся к этому вполне безразлично. Искусство фехтования в области бизнеса перестало его занимать.

– Больше не покупайте! – велел Джо своему брокеру. – Согласимся с убытками.

Он не сводил глаз с телеграфной ленты, а когда сумма потерь перевалила за триста тысяч, отправился домой.

Дома Джо нашел письмо от Элизабет. В нем сообщалось о досадной задержке цистерн с серной кислотой, а далее Элизабет впервые обращалась к Джо за помощью и советом в деле, которое касалось ее самой.

«…похоже, я сама все и накаркала. Столько хвасталась тем, как процветает Карлингтон, что можно было подумать, будто денег у меня куры не клюют. Самолюбие мешает мне признаться, что я сильно недооценила рост цен. Сказать по правде, и дом, и завод заложены у меня с потрохами – иначе я не сумела бы расплатиться за оборудование. С расходами удалось бы справиться после того, как мы приступим к переработке породы на месте, однако именно сейчас Стюарт просит меня одолжить ему денег. Стоило ему поселиться в Барони, как неприятности преследуют его по пятам. Генриетта ссылается на невезение, но боюсь, главная причина в том, как он обращается со своими работниками. Он держится так, будто он их владелец, и работа идет из рук вон плохо. Поля заросли сорняками, качество риса никудышное, скот почти не кормят. Я попыталась было урезонить Стюарта, но он и слышать ничего не хочет. Предпочитает взваливать всю вину на Эйба Линкольна – за то, что тот освободил чернокожих. Словом, Стюарт просрочил уплату налогов на целых два года, и тут даже опыт бывшего судьи не может его выручить. Он сознался, что уже продал тысячу акров земли, лишь бы иметь деньги в обороте. Если я не приду на помощь, ему придется продать еще четыреста. Барони занимает громадную площадь, но все во мне восстает против того, что от него отрежут кусок – пусть самый незначительный. Не согласился ли бы ты отложить на полгода получение своей доли из доходов компании? Эти две тысячи долларов спасут Стюарту жизнь. Не могу обещать, что он когда-нибудь вернет долг, но даю честное слово рассчитаться сполна.

Но довольно о неприятностях! Грешно жаловаться, особенно весной. Жимолость нынче разрослась, как сумасшедшая. Один побег проник через окно и старается обвить кусочки породы, лежащие в ящике для образцов. Аромат божественный, особенно после короткого ливня…»

Джо стиснул голову руками. Всего-навсего две тысячи долларов… Да каждая из статуй в саду Эмили обошлась ему вдесятеро дороже. Он потянулся было к перу – набросать текст телеграммы, как вдруг заметил на столе пухлый пакет на свое имя. Почерк незнакомый, женский. Обратный адрес – Чарлстон.

Из вскрытого пакета выпал засаленный клочок выцветшего желтого шелка. Им было обернуто письмо от Люси Энсон. У Джо мелькнула мысль, что Люси сообщает ему новости, которые Элизабет утаила от него из гордости. Он быстро пробежал глазами строки, написанные мелким, неразборчивым почерком:

«…Знаю о твоей жизни со слов Элизабет… рада твоим успехам… волнующие путешествия… чудесная семья…»

Читая дальше, Джо споткнулся, и в глазах у него защипало.

«Мистер Джошуа тихо скончался во сне, на семьдесят восьмом году жизни. Душа его давно желала покоя. Землетрясение очень на него подействовало – он заметно ослаб, потерял ориентацию. Но в последние недели к нему словно вернулись прежние силы: улучшился аппетит, разум совершенно прояснился. Он понимал, что дни его сочтены, и я старалась не оскорблять его чувства бессмысленным отрицанием этого.

Мы говорили и о тебе, Джо. Я пересказала ему все, что слышала от Элизабет. Мистер Джошуа был очень доволен и ничуть не удивился. Он сказал, что никогда не сомневался: тебе многое удастся, ведь ты не раз избавлял Пинкни от гибели. Мистер Джошуа пожелал оставить тебе что-нибудь на память, в знак уважения и симпатии. Часы он завещал внуку, а других вещей у него почти не было. Однако он взобрался на чердак, перерыл все хранившееся там старье и нашел вот это – лоскут конфедератской орденской ленты. Белки, наверное, растащили ткань по частям для украшения своих жилищ. Но мистер Джошуа счел этот обрывок достойным даром. Передай Джо, сказал мистер Джошуа, что, если бы он принимал участие в военных действиях, я произвел бы его в офицеры и вручил ему эту ленту прямо на поле сражения. Бог сотворил Джо Симмонса джентльменом, добавил он, а для этого никакие знаки отличия не требуются…»

– Джозеф! – Дивный голос Эмили вывел Джо из задумчивости. Он поднял голову и провел рукой по лицу. – Виктория хочет тебе кое-что показать.

Джо всмотрелся в свою дочь. Ее белокурые волосы были завиты в аккуратные локоны, скрепленные золотыми заколками. Новое платье из переливчато-голубого шелка едва доходило ей до щиколоток. Рукава, длиною по локоть, окаймляли кружевные воланы; край подола украшали такие же рюши. Неимоверно пышный турнюр, отделанный бархатными бантами, придавал хрупкой фигурке девочки нелепый вид. Запястье отяжеляли золотые браслеты, унизанные сапфирами, а на шее сверкало бриллиантовое колье.

– Тебе нравится мой наряд, папа? – Виктория крутанулась на месте, чтобы он получше ее разглядел.