— Мы должны приготовить поддельное золото и тайком переправить его в монастырь возле Лохмейбена. Главное — чтобы ничего не заметили головорезы твоего кузена. На всякий случай люди Хепберна осмотрят окрестности и все укромные места в горах, где могли бы скрываться его лазутчики, и будут нести постоянный дозор на всех близлежащих холмах. Но нам следует поторопиться, Розамунда, иначе Генри наверняка заподозрит неладное!

— Мы будем вносить кирпичи в дом через заднее крыльцо, через сад, — по-хозяйски распорядилась Розамунда. — Не все сразу, а по нескольку штук в течение всего дня. Мы не можем быть уверенными, что за нами не следят, а потому не стоит привлекать внимание, заставляя людей целый день шнырять то в дом, то из дома. Остаток кирпичей занесем под покровом ночи.

— Где будем складывать? — спросил Эдмунд.

— Прямо в зале. Здесь же можно будет их завернуть. Они быстро позавтракали, и весь день слуги понемногу приносили кирпичи в зал. Розамунда, Филиппа, Мейбл и кое-кто из горничных аккуратно заворачивали кирпичи в тряпки и перевязывали бечевкой, чтобы невозможно было увидеть, что спрятано в этих свертках. Кучка кирпичей оставалась не такой уж большой, поскольку готовые свертки с такими же предосторожностями выносили во двор, в просторный амбар. Здесь их грузили на большую крытую повозку, которую собирались доставить на границу с Клевенз-Карном, а затем перегнать в заброшенный монастырь. Там деревянную крышу с повозки снимут, а кирпичи прикроют парусиной, чтобы под ней можно было различить очертания груза. Однако повозка должна стоять в амбаре у Розамунды до тех пор, пока лорд Клевенз-Карн не даст сигнал к ее отправке.

Логан вернулся во Фрайарсгейт через несколько дней.

— Два десятка моих людей уже поселились в монастыре, — сообщил он. — Завтра перевезем наш груз через границу, а оттуда к Лохмейбену. Когда я вернусь оттуда, можно будет сообщить лорду Дакру и Генри-младшему о золоте, которое они могут прибрать к рукам. — Он засмеялся: — Ты отлично придумала эту хитрость с кирпичами! Их и впрямь можно принять за слитки золота!

— Да, мы потрудились на совесть, чтобы невозможно было угадать, что действительно находится в этих тряпках, — ответила, тоже смеясь, Розамунда.

— На то, чтобы найти лорда Дакра, Тому понадобится примерно два дня. Столько же — Эдмунду, чтобы добраться до Генри. Я знаю, где сейчас находится каждый из них. Если они двинутся в путь в одно время, то почти одновременно доберутся до монастыря. А мы успеем убедиться в том, что оба заглотнули наживку.

Через два дня Эдмунд под охраной шести дюжих шотландцев отправился на поиски логова, из которого Генри-младший совершал свои набеги по обе стороны границы. Разбойник не ожидал увидеть своего родственника, но поздоровался с ним достаточно приветливо. Эдмунд заговорил с племянником, не рискуя слезть с коня.

— Это вовсе не визит вежливости, Генри, — сказал он. Генри было неловко запрокидывать голову, чтобы видеть лицо дяди.

— Спускайся, Эдмунд Болтон, и потолкуем с глазу на глаз! — предложил он. — Войди и выпей вина. Я недавно позаимствовал у одного купца бочонок превосходного пойла! — Генри усмехнулся, чрезвычайно довольный своим остроумием.

Но Эдмунд предпочел остаться в седле.

— Генри, я хочу тебе кое-что сказать. Оставь в покое Фрайарсгейт и его обитателей и выкинь из головы мысли о том, чтобы жениться на Филиппе Мередит. Она уже обещана в жены второму сыну графа. Этого хотят все ее родные. В награду за твое согласие мы готовы навести тебя на целую кучу золота, которым ты мог бы завладеть. Это не составит большого труда — конечно, в том случае, если ты не побоишься разогнать кучку шотландских монахов. Признайся, что ты вовсе не так привязан к Фрайарсгейту, как твой отец. Может, ты согласишься вместо него получить золото?

— Может, да. А может, нет. Я хочу знать больше, дядя.

— Дай слово, что не станешь больше преследовать маленькую Филиппу! Генри, она еще ребенок, и от нее тебе будет больше хлопот, чем пользы. И ты не сможешь навсегда спрятать ее от матери. Розамунда — женщина с железной волей. Твой отец сам в этом убедился.

— Розамунда должна была стать моей женой! — выпалил Генри. — И Фрайарсгейт унаследовал бы мой сын, а не очередная девка!

Эдмунд окинул племянника презрительным взглядом:

— Да ты посмотри на себя, племянник! Тебе же едва исполнилось семнадцать! А Розамунде двадцать пять лет, и она скорее прикончит тебя собственными руками, чем согласится за тебя выйти! Тебе вовсе не так уж нужен Фрайарсгейт, приятель. Это было мечтой твоего отца, и куда в итоге привела его эта мечта? Тяга к тому, что ему не принадлежит, свела его в могилу, сломала жизнь твоей матери. Правда, она и в девичестве была не подарок, но стала… словом, ты и сам знаешь, кем стала Мейвис. А ты? За тебя уже назначена награда. Рано или поздно тебя поймают и вздернут. — Эдмунд выдержал паузу, давая возможность Генри осмыслить его слова. — Разве что ты одумаешься и начнешь все заново, Генри. Дай слово, что оставишь в покое Болтонов из Фрайарсгейта, и я сделаю тебя богатым. Таким богатым, что ты действительно сможешь начать новую жизнь. Ты ведь не от рождения был разбойником на большой дороге, племянник. Неужели тебе действительно хочется, чтобы однажды твоя мать натолкнулась на виселицу, на которой будешь болтаться ты? Хочешь окончательно разбить ей сердце? А благодаря тому золоту, которое я тебе предлагаю, ты мог бы избавить ее от позора и дать прожить в покое и достатке до конца ее дней!

На какое-то краткое мгновение лицо Генри просветлело, но уже в следующее мгновение он насторожился и, подозрительно прищурившись, посмотрел на Эдмунда:

— Выкладывай!

— Сперва дай слово, — поставил условие Эдмунд.

— И ты поверишь мне на слово? — Генри-младший был удивлен и польщен. Наверное, впервые в жизни кто-то согласился поверить ему на слово. — Что ж, я даю тебе слово, дядя. Если ты расскажешь мне, как добыть это золото, и если я им завладею, то оставлю в покое и Фрайарсгейт, и его обитателей. Я отправлюсь на юг, как сделал предок Тома Болтона. Чем черт не шутит — может, мне тоже улыбнется счастье? — Про себя же Генри подумал, что это вовсе не означает, что в один прекрасный день он не вернется. Впрочем, в одном Эдмунд был прав: он никогда не любил Фрайарсгейт. А от овечьей вони его просто мутило.

В конце концов Эдмунд и Генри-младший ударили по рукам.

— Это золото спрятано возле самой границы, в монастыре на озере Лохмейбен, — сообщил племяннику Эдмунд. — Я прослышал о его существовании от людей Хепберна. Кузен лорда Клевенз-Карна, покойный граф Босуэлл, незадолго до войны зарыл это золото по приказу короля Якова. Теперь оно потребовалось для казны маленького короля, и королева отправила солдат, чтобы доставить его в Стерлинг. Есть только одно место, где его можно перехватить. Из монастыря есть только одна дорога. По ней повозка с золотом поедет к Эдинбургскому тракту. Там всего несколько миль. Примерно на середине пути лес подступает к самой дороге, и там можно устроить засаду. Повозку будут охранять всего два монаха. Это сделано нарочно, чтобы не привлекать лишнего внимания, — добавил Эдмунд.