Джейкоб:

И Бог. И Агентство национальной безопасности.

Джулия:

Это вот таким человеком ты хочешь быть? Только шуточки? Все время ускользать, прятаться, маскироваться? Никогда не быть полностью собой?

Джейкоб:

Ты знаешь, я ведь, позвонив тебе, охотился за твоим сочувствием.

Джулия:

И ты его добыл без единого выстрела. Так и бывает с настоящим сочувствием.

Джейкоб:

(После долгой паузы.)

Нет.

Джулия:

Что нет?

Джейкоб:

Я не такой, каким хочу быть.

Джулия:

Что ж, ты в правильной компании.

Джейкоб:

Перед тем как позвонить, я сидел и спрашивал себя — буквально, вслух, снова и снова: "Где доброе сердце? Где доброе сердце?"

Джулия:

Зачем?

Джейкоб:

Думаю, хотел доказательств.

Джулия:

Существования доброты?

Джейкоб:

Доброты для меня.

Джулия:

Джейкоб.

Джейкоб:

Серьезно. У тебя есть Дэниел. У мальчиков свои жизни. А у меня так: пока соседи не почуют запах из-под двери, никто и не узнает, что околел.

Джулия:

Помнишь то стихотворение? "Доказательства твоего бытия? Никаких, лишь само оно"?

Джейкоб:

Боже… Помню. Мы купили ту книжку в магазине "Шекспир и компания". Читали ее на берегу Сены, с багетом и с сыром, но без ножа. Такое было счастье. Так давно.

Джулия:

Посмотри вокруг, Джейкоб. Повсюду множество доказательств того, насколько ты любим. Мальчики тебя боготворят. Друзья все время рядом. Спорю, что и женщины…

Джейкоб:

А ты? Ты-то что?

Джулия:

Я добрая душа, которую ты призывал, забыл?

Джейкоб:

Прости.

Джулия:

За что?

Джейкоб:

У нас сейчас Дни Покаяния.

Джулия:

Я знаю, знаю, что это такое, просто не могу вспомнить.

Джейкоб:

Дни между Рош а-Шана и Йом-кипуром. Мир открыт, как никогда. Слух Господа отверст, Его глаза, Его сердце. И люди тоже.

Джулия:

Ты прямо становишься евреем.

Джейкоб:

Я ничему из этого не верю, но я верю в это.

(Пауза.)

Как бы там ни было, именно в эти десять дней положено просить у близких прощения за все нанесенные им обиды — "вольные и невольные".

(Пауза.)

Джулия…

Джулия:

Он всего лишь дантист.

Джейкоб:

Я искренне и сильно сожалею обо всех случаях, когда я тебя осознанно или неосознанно обижал.

Джулия:

Ты меня не обижал.

Джейкоб:

Обижал.

Джулия:

Мы совершали ошибки, причем мы оба.

Джейкоб:

На иврите слово, означающее грех, переводится как "промах мимо цели". Прости меня за те случаи, когда я согрешил перед тобой, немного уклонившись от цели, и за те случаи, когда я бежал прочь от того, к чему должен был спешить.

Джулия:

Там была еще другая строчка: "И все, что прежде было бесконечно далеким и неизъяснимым, по-прежнему неизъяснимо, и в комнате рядом с тобой".

Полная тишина, оба думают, что связь прервалась.

Джейкоб:

Ты дверь открыла, не сознавая. Я, не сознавая, закрыл.

Джулия:

Какую дверь?

Джейкоб:

Рука Сэма.

Джулия принимается беззвучно плакать.

Джулия:

Я прощаю тебя, Джейкоб. Прощаю. За все. За все, что мы прятали друг от друга, и за все, чему позволили встать между нами. Придирки. Умолчания и упрямство. Подсчеты. Все это теперь не важно.

Джейкоб:

И всегда было не важно.

Джулия:

Нет, было важно. Но не настолько, как мы думали.

(Пауза.)

И надеюсь, ты меня тоже простишь.

Джейкоб:

Я да.

(Еще одна долгая пауза.)

Я полностью с тобой согласен. Было бы лучше, если бы я мог дать выход своей тоске.

Джулия:

И гневу.

Джейкоб:

Я не гневаюсь.

Джулия:

Гневаешься же.

Джейкоб:

Правда, нет.

Джулия:

Что тебя так злит?

Джейкоб:

Джулия, я…

Джулия:

Что с тобой сталось?

Они молчат. Но это не то молчание, к которому они привыкли. Не то, каким оно бывает, когда отшучиваются, ускользают и маскируются. Не молчание стены, а молчание, создающее пустоту, которую нужно заполнить.

С каждой секундой — а секунды сыплются и сыплются — возникает все больше пустоты. Она принимает форму дома, куда они могли бы переехать, если бы решили попробовать еще раз, вполне и без оговорок взяться за труд вновь найти счастье вместе. Джейкоба засасывает пустое пространство, и он до боли хочет, чтобы его допустили туда, в эту распахнутую для него дверь.

Он плачет.

Когда он плакал последний раз? Когда усыплял Аргуса? Когда разбудил Макса сообщить, что не улетел в Израиль, и Макс сказал: "Я знал, что ты не поедешь"? Или когда, стараясь поддержать проснувшийся у Бенджи интерес к астрономии, повез его в Техас, в Обсерваторию Макдоналда, где они смотрели в телескоп, и в их глазах, словно океаны в раковинах, помещались галактики, и когда ночью они лежали на крыше арендованного домика и смотрели в небо и Бенджи спросил: "А почему мы говорим шепотом?", а Джейкоб ответил: "Я и не заметил", а Бенджи сказал: "Когда смотришь на звезды, невозможно говорить громко. Интересно, почему?"

Как играть последние воспоминания

Мое первое воспоминание: отец, убирающий с крыльца мертвую белку.

Мое последнее воспоминание о том доме: оставляем ключ в почтовом ящике, запечатанный в конверт с маркой без обратного адреса.