Анатолий Собчак выступил с возражениями. Мэр Ленинграда, которому уже через несколько дней будет возвращено историческое имя Санкт-Петербург, считал, что новая демократическая Россия должна играть решающую роль в создании вокруг себя федерации демократических государств. Он был категорически не согласен с решением Ельцина позволить балтийским республикам уйти без переговоров – у России там осталось множество экономических и других интересов[1139]. На Украине их было в десятки раз больше. В Киеве, говорил Собчак, партийная номенклатура хочет создать под своим контролем «заповедник» для противостояния демократическим силам. Решение о вооруженных силах Украины он назвал «политическим безумием». Советскую армию делить нельзя: «Мы все-таки ядерная держава»[1140].

Ельцин, похоже, тоже решил, что поторопился. 26 августа пресс-секретарь Павел Вощанов по его просьбе опубликовал в СМИ следующее заявление: «Российская Федерация не ставит под сомнение конституционное право каждого государства и народа на самоопределение. Однако существует проблема границ, неурегулированность которой возможна и допустима только при наличии закрепленных соответствующим договором союзнических отношений. В случае их прекращения РСФСР оставляет за собой право поставить вопрос о пересмотре границ. Сказанное относится ко всем сопредельным республикам, за исключением трех прибалтийских»[1141].

Заявление было адресовано в первую очередь Украине. Оно отражало сильное влияние Александра Солженицына, решительно осуждавшего решения большевистской диктатуры по логике «разделяй и властвуй» передать Украинской советской республике «исторические российские земли»[1142]. Входивший в окружение Ельцина Владимир Лукин утверждал, что границы Российской Федерации, Украины и Казахстана были продуктом циничной большевистской манипуляции украинского национализма с целью создания тоталитарной империи. Он настаивал, что под международным наблюдением нужно провести референдумы, которые определят, хотят или нет спорные территории стать частью новой демократической России. Лукин имел в виду Крым и Донбасс[1143].

На одной из дискуссий «Конгресса соотечественников», проходившего в те дни в Москве, Александр Ципко, политолог с украинскими корнями, утверждал, что заявление Ельцина может привести к войне между двумя славянскими республиками.

Этот конфликт может закончится хуже, предупреждал он, чем сербско-хорватское противостояние при распаде Югославии. Единственный путь сохранить мир – признать нынешние границы Украины. Лукин возражал: что же останется от России «после того, как все возьмут то, что они считают нужным?» Аналогию с Югославией Лукин отверг. Советская армия пока находилась под контролем Москвы. Ельцину следует спокойно, но твердо, с помощью экономического давления вынудить Украину вернуть Крым с его в своем большинстве этнически русским населением. У украинских демократов, говорил он, «хватит ума… понять, что без России они не обойдутся и создать какие-то промежуточные формы – на базе скорректированного Союзного договора»[1144].

Геннадий Бурбулис даже много лет спустя утверждал, что адресованное украинцам заявление было делом рук ельцинского пресс-секретаря Вощанова. Мать Бурбулиса была родом из Луганска на Донбассе, а сын его родился в Киеве. Он не мог представить себе Украину отдельно от России, но в то же время отвергал этнонационализм Солженицына[1145]. Вощанов позднее вспоминал мотивацию президента России: «У Ельцина, конечно же, не было политического желания любой ценой удерживать Украину в Союзе». В то же время принятие украинцами «Акта провозглашения независимости Украины» его оскорбило. Ельцин с самого начала последовательно поддерживал независимость Украины, но убедил себя, что это должно помочь сближению русских и украинцев. Вместо этого Кравчук и украинские коммунисты его провели и решили дистанцироваться от демократической России, прихватив в то же время русскоговорящий Крым. Ельцин решил приструнить слишком много возомнивших о себе соседей. Закончив проект заявления, Вощанов передал его помощнику Ельцина. Президент России находился по дороге в Юрмалу, текст ему зачитали по телефону. «Годится, – сказал Ельцин, – отправляйте в печать»[1146].

Вице-президент Руцкой, мэр Ленинграда Анатолий Собчак и мэр Москвы Гавриил Попов приветствовали заявление. В телевизионном интервью Попов в числе спорных территорий назвал не только Крым, но и некоторые районы левобережной Украины и Одессу. Вощанов на своей пресс-конференции сделал то же самое. Украинский журналист обвинил Ельцина и российское руководство в том, что они цепляются за коммунистически-империалистическое наследие. Вощанов ответил, что у украинских националистов подход к этому «наследию» слишком уж избирательный: «Не хотите жить в союзе с Россией? Этот союз для вас есть “наследие коммунизма”? Ради бога, не живите! Но тогда верните нам Крым и Донбасс! То, что они сейчас в составе Украины – это же не что иное, как наследие коммунизма! Вы получили их по воле Хрущева и с одобрения Президиума ЦК КПСС»[1147].

На следующий день Ельцину позвонил возмущенный Кравчук. Разве не было достигнутой еще в ноябре 1990 года договоренности о территориальной целостности обеих республик? Ельцин начал юлить. Он отрицал, что дал добро на публикацию заявления и стал говорить, что пограничные проблемы между Россией и Украиной могут возникнуть только в будущем, в случае распада Союза. Кравчук согласился, но призвал Ельцина решать эти проблемы, в случае их возникновения, «цивилизованным путем»[1148]. Увиливание Ельцина было реакцией на политическую бурю, вызванную заявлением и на Западе, и в среде российских демократов. Послы западных стран в телефонных звонках Ельцину высказывали свою озабоченность. Журналисты осаждали ельцинскую администрацию запросами: А что, Ельцин поменял свою позицию? Россия пойдет на Украину войной из-за Крыма? В московской «Независимой газете» была опубликована публицистическая статья, автор которой сравнил территориальный ревизионизм Ельцина с притязаниями Гитлера на Судетскую область в 1938 году[1149].

Ельцин был ошеломлен. 27 августа он отправил Руцкого в Казахстан с поручением успокоить Назарбаева. Президент Казахстана опасался за северные области своей республики с преимущественно этнически русским населением. В Алма-Ате Руцкой заявил, что Вощанов свое заявление сделал без согласия и одобрения Ельцина и пообещал наказать своевольного пресс-секретаря. На следующее утро с аналогичной миссией срочного устранения конфликтной ситуации в Киев полетели Руцкой и Сергей Станкевич. От Верховного Совета СССР к ним присоединились Собчак, Лукин и Щербак.

Сразу после приземления в киевском аэропорту Борисполь московская делегация отправилась в Раду для встречи с Кравчуком и другими украинскими парламентариями. Переговоры продолжались всю ночь. В обстановке эмоционального накала Кравчук и Руцкой подписали российско-украинское соглашение, в котором была подтверждена приверженность украинско-российскому договору от ноября 1990 года как основы всех нынешних и будущих переговоров. Журналисты обратили внимание, что обе стороны говорили о «бывшем Союзе». Украинцы пообещали приостановить формирование собственной армии на время «переходного периода» – обещание, соблюдать которое они были не намерены. Кравчук согласился, что Украина вернется к новоогаревскому переговорному процессу, но с оговоркой – украинцы примут решение о своем пребывании в будущем союзе 1 декабря, в день проведения украинского общенационального