Я подозревала, что в монастыре никогда прежде не видели такого одеяния. При том, что на церемонию посвящения, в монахини послушницы одеваются нарядно, как невесты Христовы, — ни красного шелка, ни рисовой пудры, я думаю, нет и в помине.

«Весьма символично», — думала я, надевая платье, когда дорогой красный шелк коснулся моего лица. — Белое — белый цвет — символ… непорочности, красный — символ неизвестно чего.

Сестре Минерве, юной девушке из богатой, знатной семьи, было поручено помочь мне одеться. Умело и с большим вкусом она причесала меня, украсив прическу страусиным пером, увитым мелким жемчугом. Затем аккуратно причесала мне брови, подвела их графитовым карандашом, а губы подкрасила пером, обмакнув его в румяна. Легкие касания пера щекотали губы, вызывая неудержимую потребность смеяться, но не от веселого настроения, а близкого к истерике. Сестра Минерва потянулась за зеркальцем, но я жестом остановила ее. Я не хотела смотреть в глаза самой себе. Переведя дыхание, я кивнула ей:

— Посылай за каретой. Я готова.

Я никогда раньше не была в этой части дворца. После долгих блужданий по зеркальным коридорам, залитым ярким светом свечей, я уже с трудом осознавала, где нахожусь. Молчаливый джентльмен, прислуживающий королю в спальных покоях, подвел меня к филенчатой двери. Он постучал, затем поклонился мне и ушел, не дожидаясь ответа. Дверь растворилась, и я оказалась лицом к лицу с королем.

Как оказалось, король был в брюках, и я расценила это как добрый знак, поскольку по крайней мере сердце мое замедлило свой бешеный бег и прошла тошнота.

Не могу с уверенностью сказать, что я ожидала увидеть, но картина, представшая моему взору, действовала успокаивающе. Король был одет непривычно — в рубашку и брюки, на плечи накинут халат из коричневого шелка. Я присела в глубоком реверансе. Его величество, улыбаясь, поспешил поднять меня. Его ладони были теплыми, хотя я инстинктивно ожидала, что его прикосновение должно быть холодным и липким. В ответ я признательно улыбнулась ему. Моя попытка выглядеть как можно более благодарной удалась, так как он дружелюбно потрепал меня по плечу и сказал:

— Вы не должны бояться меня, дорогая мадам. Я не кусаюсь.

— Нет, конечно же нет, — произнесла я в ответ.

Он держался более раскованно, чем я. «Ну, конечно, — думала я, — он только этим и занимается». Я глубоко вздохнула и попыталась расслабиться.

— Немного вина, мадам?

Мы были одни, без прислуги, но вино уже было налито в два бокала, стоявшие на столе, и сверкало рубиновым цветом при свете свечей. Королевские покои были невелики по размеру, но поражали своим богатейшим убранством. В стороне от стола и двух стульев с овальными спинками стоял изящный зеленый бархатный диван. Поднимая бокал и бормоча слова благодарности, я старалась не смотреть на его величество.

— Садитесь, пожалуйста. — Людовик опустился на один из стульев и жестом пригласил меня сесть на другой. — А сейчас расскажите мне, чем я могу быть вам полезен.

— М-мой муж, — начала я, слегка заикаясь от волнения. — Он в Бастилии.

— Конечно, — пробормотал король. — За дуэлянтство, насколько мне известно. — Он взял меня за руку, чуть выше кисти. — Чего бы вы желали от меня в данном случае, дорогая мадам? Ваш муж совершил очень серьезный проступок. Он нарушил мой указ. — Говоря это, он одним пальцем поглаживал мне запястье с внутренней стороны руки.

— Д-да. Я понимаю. Но его… спровоцировали. — Тут меня осенило, и я продолжала: — Вы знаете, он — шотландец, а мужчины этой страны, — я старалась найти подходящий синоним для слова «безумец», — бывают несдержанны, когда дело касается их чести.

Людовик кивнул, ниже склонившись при этом к моей руке, которую продолжал держать. Я хорошо видела его жирную пористую кожу и чувствовала запах его духов. Запах фиалки. Сильный, сладковатый запах, но не достаточно сильный, чтобы перебить его собственный мужской запах. Он допил свое вино двумя большими глотками и, отставив бокал в сторону, обхватил мою руку двумя ладонями и принялся поглаживать. Пальцем с коротко подстриженным ногтем он водил по моему обручальному кольцу.

— Понимаю, мадам, — говорил он, как бы пытаясь поближе рассмотреть мою руку. — Однако, мадам…

— Я буду вам очень признательна, очень.

У него были тонкие губы и плохие зубы. Я чувствовала исходящий у него изо рта запах гнилых зубов и лука. Я пыталась задержать дыхание, но так не могло продолжаться все время.

— Видите ли, — медленно заговорил он, словно бы тщательно подбирая слова, — я был бы счастлив проявить милосердие, но… — Я затаила дыхание в ожидании ответа, а его пальцы крепче сжали мою руку. — Существуют некоторые обстоятельства…

— Обстоятельства? — переспросила я упавшим голосом.

Он пристально взглянул на меня и кивнул. Его пальцы продолжали поглаживать мою руку.

— Англичанин, который имел неосторожность вызвать гнев милорда Брох Туараха… Словом, он находился в услужении у одного важного господина, принадлежащего к английской знати.

Сандрингем. При упоминании о нем у меня сжалось сердце.

— Этот знатный господин… скажем так… ведет важные переговоры, что предполагает определенный статус для него? — позволила я себе спросить.

Тонкие губы скривились в улыбке.

— Этого высокопоставленного господина заинтересовало, что послужило поводом к дуэли вашего мужа с английским капитаном Рэндоллом. Боюсь, он потребует, чтобы ваш муж был наказан по всей строгости закона.

«Мерзавец, — подумала я. — После того как Джейми отказался решить дело миром и настоял на дуэли, лучший способ выкрутиться из щекотливого положения — засадить Джейми в Бастилию на несколько лет. Надежно и недорого. Способ, достойный герцога».

Между тем дыхание короля становилось все более взволнованным, и это позволяло надеяться, что не все еще потеряно. Если он не собирался выполнить мою просьбу, вряд ли он мог надеяться, что я лягу с ним в постель.

Я предприняла еще одну попытку:

— Разве ваше величество находится в подчинении у англичан? — не обинуясь, спросила я.

Глаза короля широко открылись от неожиданности. Но он тут же криво улыбнулся, видимо разгадав мою тактику. Все же я коснулась его больного места. Я заметила, как он едва заметно передернул плечами, возвращая себе, подобно съехавшей с плеча мантии, уверенность в собственной власти.

— Нет, мадам, — сухо произнес он. — Но принимая во внимание некоторые обстоятельства… — Тяжелые веки на мгновение скрыли глаза, но он не отпустил моей руки. — Я слышал, ваш муж проявляет участие к делам моего кузена.

— Ваше величество хорошо информированы, — вежливо заметила я. — Но коль скоро это так, да будет вам известно, что мой муж не поддерживает притязаний Стюартов на шотландский трон.

Я была уверена, что именно это он и хотел услышать. Потому что он улыбнулся, поднес мою руку к губам и поцеловал.